Тот очень обрадовался. Во Львове, а, следовательно, и в госпитале, с мылом, тем более туалетным, дело обстояло очень плохо. И получить бесплатно целый ящик его ему, конечно, понравилось. Захаров за этот ящик выторговал то, что их вещи погрузят на машину санитары госпиталя, доставят на вокзал и там выгрузят.
Так и было сделано.
Когда все привезенные вещи сложили вместе, то образовалась такая огромная куча чемоданов, узлов, свертков, что наши друзья даже испугались, представив себе, как это все им придется перегружать. Кроме того, около этой кучи стояло два мотоцикла, которые Борис и Захаров тоже прихватили с собой. Тут же сидел взятый на поводок Джек.
Оформление билетов по литерам заняло немного времени, но выдавший билеты кассир сказал, что он пока их не компостирует, не ставит на них ни номера вагона, ни номера места, ни номера поезда, так как не знает, когда товарищи офицеры смогут уехать. Нужно встать на очередь у военного коменданта и после его записки за день до отправки подойти и закомпостировать билеты.
Борис и Захаров отправились к коменданту, замотанному и задерганному капитану, сидевшему в маленькой комнатушке. Его окружали демобилизованные офицеры, громко и настойчиво требовавшие немедленной отправки. Встретив вновь прибывших сердитым взглядом, он приказал сидевшему за небольшим столиком сержанту вписать их в очередной список. И сразу предупредил:
– Товарищ майор, раньше, чем через 12–15 дней, ничего не обещаю.
Друзья вышли довольно удрученные этим заявлением. В конце концов, их не пугала перспектива двухнедельного пребывания на этом вокзале или в его окрестностях. По заявлению Романовского, они могли питаться у него хоть месяц, а спать за время войны они привыкли где и как придется. Беспокоило другое. Перетаскать все свои вещи и погрузить их в вагон им было просто не под силу. Конечно, никаких носильщиков на Львовском вокзале не было и в помине. Они надеялись на помощь своих двух ординарцев, которых решили откомандировать в назначенные им части после своей погрузки в поезд. Задержать этих солдат было можно на один-два дня. Задержка их на 20 и более дней грозила большими неприятностями. По вокзалу в течение суток не менее двух раз появлялись патрули и проверяли документы у всех там находившихся билеты или литера, предъявляемые находившимися там сержантами, старшинами и офицерами принимались во внимание, но если таких документов не было, то обнаруженный задерживался и отправлялся в военную комендатуру города. То же самое грозило и ординарцам. Ведь у них, кроме предписания о явке в определенную воинскую часть, находившуюся в Германий, не было ничего.