Вопросы питания раненых и госпитального персонала даже не возникали. Всего имелось вдоволь.
А тут!? Борис невольно представил себе, как мечется его Катеринка в поисках хоть какой-нибудь пищи для троих детишек.
Слушая рассказ Кати, он молчал и сосредоточенно думал: «А что же дальше? Так и будем здесь перебиваться этим мизерным пайком?! Нет, это невозможно. Надо что-нибудь придумывать!»
Так незаметно они подошли к центру станицы. Прохожих не встретили. Еще было слишком рано. Торопясь домой, они выехали из Майского еще до 5 часов, и сейчас в Александровке еще было раннее утро.
Наступил новый, 1946 год. Это был первый его день. Завод не работал, не поднимались еще и колхозники. Из труб кое-каких хат вился дымок, очевидно, проснулись только хозяйки, начавшие готовить завтрак.
От центра станицы, перед видневшимся впереди зданием обгоревшей школы, вместо того, чтобы повернуть направо к их дому, они вдруг повернули налево в переулок и вышли на Теречную улицу.
Борис вспомнил, что Катя как-то в письме упоминала о том, что им пришлось переменить квартиру, так как в их доме организовали школу. Но он думал, что это было временное переселение, что за три года, прошедшие с изгнания гитлеровцев из Александровки, уже успели восстановить школу и им вернули их прежнюю квартиру.
Оказалось, совсем не так.
Они подъехали к маленькой, покосившейся саманной хатенке, отгороженной от улицы плетнем. Где-то, по-видимому, в сарае раздавался злобный неистовый лай собаки, учуявшей прибытие посторонних.
– Вот и наши хоромы! – невесело усмехнулась Катя. – Хорошо хоть не на улице.
Открывай ворота, да отпусти Джека. Полкан заперт крепко, не вырвется.
Борис прошел вперед, отодвинул плетневые ворота и ввел лошадь с санями во двор. Джек, отпущенный с поводка, принялся бегать вокруг дома, по огороду, своим присутствием вызывая безудержный лай собак и собачонок окружающих домов.
Взяв один из узлов, Борис направился к маленькому крыльцу, его встретила уже раздетая Катя. Она быстро подошла к саням, взяла один из больших чемоданов, догнала Бориса и вместе с ним вошла в дом.
– Ребята еще спят, они, когда одни, то всегда спят все вместе на нашей кровати, я ее сюда перевезла. Ну, а когда я дома, то Майя спит со мной, а Нина и Эла спят на своих кроватях.
Когда Борис немного осмотрелся в полутемной кухне, в которую они перетащили все вещи, он увидел, что кухонька эта – с небольшой плитой, кухонным столом, простой скамейкой и парой табуреток, пола не имеет. У нее был такой же, правда, хорошо утрамбованный и довольно чисто выметенный земляной пол, как в доме Давыдыча в Краснодаре. Кухня освещалась маленькой керосиновой лампочкой. Под потолком висела электрическая, но она почему-то не горела.