Она приветливо встретила Катю, заверила ее, что они освободят кухню, в которой жили, самое позднее через неделю и предложила воспользоваться горячей плитой. Кроме того, она показала на лежавшую около крыльца большую кучу обрезков досок и сказала, что это дрова, которые привез Борис Яковлевич, и что ими можно затопить печку в комнатах.
То ли она не видела, в каком виде пришел Борис, то ли не хотела показать, что видела, однако, об его пьянстве она не заикнулась ни словом, а наоборот, всячески его расхваливала, говоря, что вот он всего неделю проработал, а о нем уже все соседи (они все работали там же, где и Борис) отзываются очень хорошо. Да и им он помог. У ее дочки нарывал палец, он выписал какой-то мази, завязали два раза и все прошло.
На следующий день Катя разбудила Бориса очень рано и до его ухода долго и серьезно разговаривала с ним о его вчерашнем поведении. Ему было мучительно стыдно, его терзало то, что он позволил себе встретить в таком виде жену и, главное, он не мог себе простить, что как-то довел себя до такого скотского состояния. Такое с ним случилось второй раз в жизни, и оба раза он причинил огромную обиду своей жене. За последние семь лет он никогда не напивался допьяна. Мысленно он клял на все лады Лепешкина и дал слово себе и своей жене, что такого с ним больше никогда не повторится. К слову, заметим, что эту клятву он сдержал до конца жизни. К его счастью, о случившемся с ним ничего не узнали на работе, и особенно не узнал полковник Головин, который сам не пил и к людям, употреблявшим спиртное, относился очень строго.
Примерно через месяц сведения о том, как Лепешкин спаивал Бориса, дошли до Головина, а так как инспектор кадров и ранее замечался в пьянках, то Головин его немедленно откомандировал в распоряжение отдела кадров ГУЛАГа.
Кстати сказать, Лепешкин полагал, что одной из причин его снятия с работы явился и Алешкин, поэтому он попытался ему отомстить и, получив его личное дело, вместо того, чтобы взять его на воинский учет у себя, сдал это дело в военкомат, а это впоследствии причинило Борису немало хлопот и материальных неприятностей.
Но в то время Борис ничего этого не знал и с азартом начал осваивать свою новую работу, чем сумел заслужить и у администрации ОИТК, и у руководства медотдела ГУЛАГа в течение короткого времени хороший авторитет.
Прошло совсем немного времени, и он полностью втянулся в эту новую работу и в его жизни, таким образом, начался новый, трудный, сложный, но интересный этап.