Папа перевел взгляд на Анубиса.
– Ну, что я тебе говорил? Рядом с ней даже Амат – ласковый котенок.
– Можешь мне не рассказывать, – посерьезнев, кивнул Анубис. – У нее не язык, а жало. Мне уже пришлось испытать его на себе.
Кажется, Сейди этот обмен репликами немного сбил с толку.
– Э-э… простите, вы о чем?
– Что ж, отвечу на твой вопрос, – сказал папа. – Я одновременно и Осирис, и Джулиус Кейн. Я разом и живой и мертвый, хотя, по мне, возрожденный – более верное слово. Осирис – бог смерти, и он же – бог новой жизни. Чтобы вернуть его на этот престол…
– Тебе пришлось умереть, – договорил я за него. – То есть ты знал, что все идет к этому, так? И ты нарочно вместил в себя дух Осириса, зная, что умрешь.
Меня прямо трясло от гнева. Честно, я и сам не думал, что настолько выйду из себя, но я просто не мог поверить в то, что натворил мой отец.
– Так ты это имел в виду, когда собирался «все исправить»?!
Выражение папиного лица ничуть не изменилось. Он по-прежнему смотрел на меня с гордостью и даже откровенной радостью, будто все, что я делал, доставляло ему искреннее удовольствие. Даже то, что я накричал на него. И это возмущало меня еще больше.
– Мне так не хватало тебя, Картер, – сказал он. – Я просто не могу выразить словами. Но мы сделали правильный выбор. Мы все. Если бы вы спасли меня в верхнем мире, мы бы лишились всего. А сейчас, впервые за многие тысячелетия, мы получили шанс на возрождение и шанс остановить наступление хаоса. И все это благодаря вам.
– Но ведь наверняка был и другой путь, – не хотел соглашаться я. – Ты мог бы сражаться с хаосом как смертный, без того, чтобы… чтобы…
– Картер, послушай. Живой Осирис был великим царем. Но после смерти…
– Он стал в тысячу раз могущественнее, – завороженно сказал я, вспоминая папины рассказы.
Отец кивнул.
– Дуат – это фундамент для реального мира. Если в нем воцаряется хаос, он отражается и в мире смертных. Помочь Осирису вернуться на трон – это лишь первый шаг, но и он намного важнее всего, что я мог совершить в верхнем мире. За исключением того, чтобы стать твоим отцом. И я по-прежнему остаюсь им.
У меня предательски защипало глаза. Мне кажется, я понял, что он хотел донести до меня… Но мне это все равно не нравилось. А Сейди, кажется, злилась еще сильнее, чем я, только смотрела она при этом не на папу, а почему-то на Анубиса.
– Значит, не язык, а жало? – переспросила она с угрозой.
Отец звучно прочистил горло.
– Дети, у меня была и еще одна причина сделать именно тот выбор, который я сделал. Вы наверняка догадываетесь, какая.