Они шагнули вперед и встали рядом на большой гладкой и белой площадке под плещущейся водой. Бледная поверхность была скользкой, и, чтобы не упасть, требовалась немалая сноровка.
— Напряги живот и чуть согни ноги в коленях, — посоветовал Романза.
Завьер присел на полусогнутых.
— Что это? — Сегодня он довольно часто задавал этот вопрос.
Огромный глаз лениво подплыл к его ступне, остановившись около мизинца. Бесстрастный всезнайка. Наемный соглядатай. Он ощутил, как дрожало неведомое существо, проплыв мимо его лодыжек и скользнув по ним длинным твердым хвостом.
Он снова стал вполголоса ругаться, неспешно и с расстановкой.
— Я по твоей милости наступил на проклятого ската? Парень, как только я вылезу из воды, я тебя точно прикончу!
— Да? Ему все равно!
— Ему все равно?
— Может быть, ему не понравилось, что ты вторгся в его владения. Но он красавчик. Видишь, какой он удобный? Мы можем на нем далеко уплыть!
Скат трепыхнулся, и Романзу подбросило вверх. Одна его нога съехала с морского зверя и ушла под воду, но всего лишь по щиколотку, потому как что-то удержало его ступню, и он, найдя новую опору, выпрямился, словно диковинный водяной кот. Его черные глаза забегали.
— Вот видишь? Но чтобы научиться такому, требуется время.
Какое теперь это имело значение? Им удалось устоять на морском звере, продолжавшем упрямо плыть вперед. Небо над ними набрякло, затянувшись рваными белыми облаками. Он почувствовал, как скат увеличил скорость, звенящая тишина сменилась свистом ветра. Они стояли на спине ската и дурашливо улыбались. Завьер остро почувствовал уязвимость собственного тела, покрытого мягкой кожей, и свою полную беззащитность в случае нападения: его колени легко было сломать, шею свернуть, живот проткнуть. Выжить в такой ситуации — это было как выигрыш в азартной игре, невероятное чудо. Он сдернул сумку с макушки и, тряхнув головой, высвободил дреды.
— Да! — завопил Романза. Взметнувшаяся на ветру коса хлестала его по щекам. — Ого-го, да!
— Мой отчим любил скатов, — сказал Завьер. — Он как-то повез мать в море полюбоваться скатами. И морскими коньками — их он тоже очень любил.
Он заговорил быстрее обычного, сам не понимая почему.
— Им вместе было здорово. Он был хороший человек.
Пьютеру нравилась простая красота скатов; он считал, что никакую морскую живность не следует убивать. Почему же он, зная эту его особенность, никогда не одобрял его неприятие рыбалки?
Шершавая спина ската скользила под их ногами.
— Когда я был совсем маленьким, отец водил меня в казино, — весело вспомнил Романза. — Я говорил ему, когда игроки жульничали. — Он скроил гримасу. — А он никогда не считал это плутовством. Говорил, что они просто пользуются своим преимуществом. Эти жулики умудрялись сдавать себе лучшие карты.