Он снова ощутил себя маленьким мальчиком и даже смог уловить запах рома в ее дыхании; она умела танцевать, как его настоящий отец, может быть, у нее под юбками скрыты синие сандалии со множеством ремешков?
У него выступила слюна на губах. Он их обтер.
Пушечное ядро покачала головой:
— О! Погляди-ка! Я только немного с тобой поговорила, а твой язык уже весь обслюнявился!
— Замолчи! — Он не помнил, когда обращался к женщине так грубо. Тем более к ведунье.
— Мои знакомые едоки мотыльков описывали свое состояние так: волнующееся море в голове. А море нельзя утихомирить, рано или поздно ты снова упадешь в него. Неприкаянные… — Она осеклась и криво усмехнулась, словно вдруг вспомнила давнишнего возлюбленного. — Мы-то знаем. Мы живем среди едоков. Мы приемлем призраков, мы приемлем тление, мы приемлем смрад смерти, мы вялим мотыльков до готовности, радетель! — Она шагнула к нему, и Завьер с отвращением метнулся прочь от нее. — С чего, по-твоему, Романза так льнет к тебе? Он тоже чует этот запах. И те дураки, что помогли тебе прекратить, должны были бы предупредить об этом. Но, может быть, им просто нужны были твои деньги?
— Я же сказал: замолчи!
Анис была добрейшее существо, лучшая из всех.
Пушечное ядро развернула сверток и протянула ему пяту — голую, шевелящуюся. Она была похожа на покрытый слизью старый обмылок.
— Мне часто снилось, как я отдаю тебе это кулинарное чудо. Магическое снадобье. И как оно тебя спасает. Ты уносишь ее к себе на кухню и с ее помощью готовишь для меня блюдо. — Она вздохнула, шумно, судорожно. Ему стало неприятно. — Это священная пята. И тебе повезло, радетель, что сегодня мы встретились.
— Я же сказал. Я давно прекратил. — Но его слова прозвучали жалко и неубедительно.
Одиннадцать лет, семьдесят два дня и почти восемь часов тому назад.
Он прекратил, когда Анис, положив голову ему на колени, в упор посмотрела на него.
«Глядите, вон идет мерзкий едок мотыльков!»
Когда Пушечное ядро широко улыбалась, у нее на щеках возникали милые ямочки.
— Но, радетель, у тебя же на шее висит мешочек с мотыльком!
Она стояла вплотную к нему, приложив руки к его талии ладонями вверх, растопырив пальцы, от нее пахло чем-то сладким, и она напоминала большое насекомое — как и любая ведунья. Он даже не понял, когда она подошла. Попытался ее оттолкнуть, но его пальцы прорезали пустоту. Он пошатнулся.
— О, Завьер! — В ее мелодичном голосе послышалась мольба. — Ты должен сегодня проглотить одного. — Ее ароматное дыхание овеяло ему щеку, ее короткий палец нащупал мешочек на шнурке и вынул его из-под рубахи, и теперь мешочек болтался между ними. — Позволь, я открою тебе секрет.