— Можно я пойду искать Оливианну?
— Не сейчас, малышка. Иди-ка к Му, а я пока побеседую с твоим новым другом.
Чсе сунула большой палец в рот, подавилась и срыгнула.
— Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не совала пальцы глубоко в горло!
Чсе заплакала — скорее от усталости, чем от обиды. Отец уткнулся губами ей в кудрявую головку и ласково закурлыкал. Романза вдруг представил себе, как ее длиннющие ноги и руки сломались под порывами ураганного ветра. Он бы не вынес такого зрелища.
— Где Завьер?
— А зачем он тебе?
— Айо! — К двери подошла полная женщина. — Если Чсе готова, я отведу ее к маме. — Айо передал ей девчушку, которая прильнула к женщине, но одна ее рука волочилась по полу. — Коза все еще прекрасно жарится на вертеле, а я вернусь, когда придет радетель.
— У нас не так много времени, — взволнованно воскликнул Романза. — Он уже должен вернуться.
Женщина бросила на него недовольный взгляд. Морщинки в уголках ее рта и на лбу были в точности как у его матери.
— Айо, сегодня у тебя нет времени на всякие глупости.
Айо потрепал Чсе по голове и чмокнул в лоб. Полная женщина увела ее с собой.
— Так зачем тебе Завьер Редчуз, а, Оранжевый художник?
Но у него не было времени на обмен любезностями.
— Мне не нравится, как пахнет воздух. Приближается сладкий ураган, и мне нужно помочь неприкаянным найти укрытие.
Айо скрестил руки на груди.
— А почему ты так в этом уверен?
Мужчина, похоже, развеселился, отчего Романза почувствовал себя истеричным глупцом.
— Мне это сказал мой наставник. Я не знаю точно когда. Но скоро. Если Завьер предупредит людей и все в городе начнут искать укрытия, неприкаянные, возможно, тоже послушаются. Мы могли бы… собрать людей и отправиться на Мертвые острова, чтобы им помочь… или собрать их в одном месте… — Он махнул рукой. Он не знал, как этого добиться, но кто-то облеченный властью, более опытный, должен знать. — А меня никто не станет слушать.
— Завьер сам себе хозяин. Он никого не слушает.
— Ты не слышал, что я сказал? Я это знаю. Я с ним знаком! — Как объяснить брату человека, что за один день он и так много с ним пережил? Его кровь осталась на щеке Завьера, и он помнил его большие злые глаза на пляже перед тем, как они расстались. — Он бы хотел, чтобы меня выслушали.
Это так?
Айо вежливо произнес:
— Куча людей думает, что его знает, неприкаянный!
У него едва не лопнула голова.
— Как ты мог писать о революции на всех углах, если тебе на это наплевать? Лицемер!
Лицо Айо помрачнело.
— Если ты можешь — уговори Завьера помочь тебе, но это ваше с ним дело. А я должен уйти. Я передам ему, что ты приходил, если ты скажешь, как тебя зовут.