— Наша мерзопакостная власть не желает даже принимать авансовые платежи! — ругнулся слушатель.
— Сэ-э-эр, прошу вас, воздержитесь от сквернословия в прямом эфире! — простонала Ха.
Вот теперь она вела себя как нормальная радиоведущая. Призывала людей быть вежливыми.
— И еще я хочу знать, что власть намерена делать с раками в реке позади моего дома. Куснешь их — будто сахар полизал. Может, Интиасар придет ко мне домой и сам попробует этих раков? А? Вы когда-нибудь слыхали такое, мисс Ха? Раки не могут быть сладкими!
— Да, это очень странно, вы правы…
— Мне нужно еще жгучего перца, — объявила Му. Она обтерла мокрые руки о передник и кивнула на завернутый в бумагу сверток, лежавший около раковины. — И еще мальчишка-рыбак вернулся. Просил передать вам это, в знак уважения.
Завьер подхватил сверток, который оказался на удивление увесистым.
— Думаю, он ждет снаружи. Он все еще испытывает печаль по Найе, радетель.
— Ты считаешь, мне не все равно, что он там испытывает, Му?
Она опустила голову и стремительно выбежала прочь, так что двустворчатая дверь на шарнирах еще некоторое время продолжала ходить ходуном.
Под бумагой оказался еще один сверток, весь измятый и измызганный жирными следами от пальцев. Он развернул сухие банановые листья и вытащил предмет, который мгновенно вызвал у него изумление. Это был большой выщербленный камень. А может быть, это было нечто такое, чего он раньше никогда не пробовал, — нечто интересное и печальное. Такое редко, но случалось: он знал, что существуют съедобные камни и даже бывает съедобная грязь. Но этот камень не вызывал желания его съесть.
Завьер нахмурился.
Из бананового листа на пол выпал небольшой плоский конверт. Он нагнулся и поднял его одной рукой, а другой потянулся к джутовой сумке, висевшей на вбитом в стену гвозде, снял ее и надел через плечо. Эта сумка могла ему понадобиться во время обхода. Люди с радостью будут отдавать ему любые выращенные ими плоды, которые ему приглянутся.
Молю вас, боги, пусть это будут не только камни и прочая ерунда.
Завьер высыпал содержимое конверта себе на ладонь, тихо ругнувшись, выронил на пол и попятился к выходу из кухни.
Мальчик-рыбак подарил ему мотылька.
Он видел мотыльков всюду и всегда, вечерами они роились среди москитов, сверчков, летающих тараканов, болтавшихся на ветках ящериц — словом, вперемежку со всей ночной живностью архипелага Попишо. Он старался их не замечать.
Надо взять себя в руки и отправиться на поиски мотылька, который тебе понравится. Дурманящего мотылька вроде этого.
Он сделал шаг к мотыльку, присел, вгляделся. Размах крыльев сантиметра двадцать три, толстое тельце. Бабочки, когда присаживались для отдыха, складывали крылышки, а мотыльки, наоборот, распускали их, словно приглашая восхититься их причудливой красотой. Он поднял мотылька. Желто-коричневые чешуйки с крылышек заблестели у него на пальцах. Это была медвяная падь: вероятно, мотылек питался сладкой росой, выделяемой листьями некоторых растений. Интересно, долго ли мальчишка копил деньги, чтобы приобрести этого мотылька? А его отец был в курсе? Он положил насекомое на кухонную стойку. Десять лет он не притрагивался к этим мерзким тварям, а люди до сих пор считали его рабом вредной привычки.