Ей не хватало секса.
До Тан-Тана у нее были серьезные отношения с тремя мужчинами. Она была хорошая любовница, что бы там ни говорила Микси: изобретательная, чувственная, даже умелая. Ее исцеляющие руки помогали мужчине замедлить темп движений, помогали особенно прытким, кончавшим слишком быстро. Ей нравились замысловатые ритуалы, предваряющие секс с самого первого шага. Это было не просто приятно или интимно, это было увлекательно!
Она скучала по телу мужа. Чем дольше она обходилась без него, тем меньше представляла себе, что бы с ним можно было сделать.
То, что она вот так ворвалась к Микси, было смешно. Эта внезапно обуявшая ее потребность доказать, что все эти чувства ей хорошо знакомы и она может все это проделывать, удивила ее.
«У тебя было вполне достаточно мужчин, прежде чем горькая скука не проникла в тебя до мозга костей».
Серьезные отношения с четырьмя мужчинами, если считать Завьера Лоуренса Редчуза.
Нет-нет, его она исключила.
Она остановилась, ощутив сомнения, потом заглянула за складную ширму. Она положила подбородок на деревянную раму, ища взглядом шезлонг, который ожидала встретить. Потом провела пальцем вниз по краю ширмы. Подумала, что сейчас на нее смотрят мужчины. Тан-Тан смотрит.
Завьер смотрит.
Его имя возникло у нее на губах. Произнесла его медленно: Завь-ер.
Она вильнула задом, присела на корточки, покрутила головой вправо-влево, улыбнулась воображаемым зрителям, с удовольствием наблюдавшим за ней, помахала им рукой. Потом качнулась на одной ноге, слегка потеряв равновесие, и, подняв руку, понюхала свою подмышку. Разумеется, она бы никогда не стала продавать свое тело. Кто бы мог назначить за него цену?
Она выпятила нижнюю губу и вздохнула.
Что, Тан-Тан ее так наказывал? Какой мужчина отказался бы от женского тела, распластавшегося перед ним в ожидании?
Ублюдок!
Прекрати!
Почему ты не злишься?
Неужели все шлюхи спят так тихо? Как младенцы в кроватке?
Этот бордель был весь какой-то чересчур аккуратный. И какой мужчина здесь мог бы облапить женщину, тискать ее и грубо трахать?
Анис скинула сандалии и, высунув лодыжку из-за ширмы, повертела ею в воздухе. Потом высунула руку и помахала ею.
— Приветствую тебя, радетель!
Она старалась вести себя терпеливо. Мужчина ведь не женщина. Но в конце концов она спросила Тан-Тана напрямик. Стоя в дверях комнаты, где он ткал, среди иголок и мягких ворохов ткани, валявшихся под его ногами.
— Я хочу спросить, что с нами происходит, Тан-Тан? Ты рассердился, что я сказала «нет»? Тебе плохо? Ты расстроен? Ты… больше не хочешь меня? Потому что я так долго не выдержу.