Он оторвал взгляд от ткацкого станка и спокойно взглянул на нее: в его глазах была бездонная пустота. Прошло три минуты, и он ни слова не произнес, а лишь смотрел сквозь ее голову, и эти минуты показались ей вечностью, — и она закричала и, дрожа всем телом, медленно ушла.
После того раза любой ее вопрос мог показаться мольбой. И теперь она бы ни за что в жизни не стала снова молить мужчину о сексе.
Она разглядела себя в одном из зеркал. В свои тридцать семь она выглядела очень неплохо. Чистая здоровая кожа, небольшие мешки под глазами.
— Значит, ты не думаешь, что он тебе изменяет.
— Да откуда мне знать, черт возьми?
— Но сама-то ты что думаешь?
— Это возможно.
— И если он ходит на сторону, ты готова с таким спать?
— Нет, если он ходит на сторону, я уйду…
Она состроила гримасу отражению в зеркале и высунула язык. Пусть Микси войдет прямо сейчас и увидит, как она кривляется, словно маленькая девочка. Отвернувшись от зеркала, она стала разглядывать лестницу и лестничную площадку наверху. Шагнула. И тут же услышала стук, как будто что-то упало.
Она взглянула себе под ноги и увидела, что из нее на пол выкатилась вагина.
— О, Иисус милостивый!
Потом, когда первый шок прошел, ее позабавило, что в минуту опасности она помянула папиного единственного бога.
— О боже, боже, помилосердствуй!
Итак, ее пуся выпала целиком, как увесистая батарейка вываливается из фонаря, когда разболтается запор. Компактное самодостаточное устройство. Ни кровотечения, ни фрагментов плоти. Просто округлый кусок ее тела лежит себе и едва заметно покачивается.
Анис закричала. Но потом, когда ничего не произошло, она перестала кричать. Склонилась и вгляделась, недоверчиво тряся головой.
— О боги! О боги мои! Боги!
Пуся пялилась на нее, словно мясистый ломоть пирога. Да, зрение ее не обманывало: кто-то влез в ее недра и вырезал вагину целиком. Анис смогла взять ее в пригоршню. Она вся была в веснушках. Анис даже не подозревала о себе такое.
— О боги, боги мои! Ну, сделайте же что-нибудь…
Завитки волос, зияющие отверстия и еще завитки — под таким углом зрения она напоминала странное лицо.
«Моя пуся смеется надо мной!»
«Проверь, не умерла ли ты!»
«Что?»
«Просто проверь!»
Она нащупала пульс на запястье, похлопала себя по щеке, дернула за волосы, ущипнула за руку, попрыгала. Все эти телодвижения сопровождались болевыми ощущениями.
— Значит, ты не умерла?
— Нет, дурочка!
Она не осмелилась ощупать себя между ляжками — мысль, что рука провалится в пустоту, ее ужаснула. Острые осколки тазовых костей, свисающие фаллопиевы трубы… Неужели она дотронется до своих внутренностей? Она сглотнула слюну, стараясь не паниковать. Надо что-то предпринять, но что?