В Чотоне медицинской помощи ждать неоткуда; местный аптекарь только разводит руками. Надо ехать в Винчестер, в больницу, туда, правда, как выяснилось, тяжелых больных не принимают, и сестры снимают квартиру на первом этаже дома на Колледж-стрит, в нескольких минутах ходьбы от Винчестерского собора.
9 июня больной становится резко хуже, мистер Лайфорд, больничный врач, который навещает Джейн едва ли не каждый день, предупреждает, что конец близок, да и сама больная знает, что умирает, и благодарит всех, кто ее навещает, за любовь и заботу. Приезжает с ней проститься и брат Чарльз. «В тот вечер, – записывает он 19 июня, – я видел ее дважды и больше на этом свете не увижу – доктор не оставляет никакой надежды». Но утром следующего дня Джейн становится заметно лучше, и миссис Остен, вернувшись в Чотон, сообщает своей внучке Кэролайн, что ее младшая дочь «спокойна, весела, и появилась надежда – если не выздоровления, то хотя бы отсрочки конца».
А спустя месяц боли возобновились. Сил не оставалось, но желание жить меньше не стало. «Меня уже однажды вывозили на улицу в кресле на колесах, думаю этот опыт повторить, если погода позволит», – пишет она племяннице. Погода позволила, но 17 июля на вопрос Кассандры, все это время не отходившей от нее ни на шаг, не нужно ли чего, умирающая, процитировав слова Христианина из «Пути паломника» Джона Беньяна, едва слышно, еле шевеля пересохшими губами, произносит: «Ничего, кроме смерти». Когда в тот же день Кассандра, отлучившись ненадолго из дома (не Джейн ли нарочно ее отослала?), вернулась, сестра была еще жива, но так мучилась болями, что пришлось вызвать мистера Лайфорда, и тот, чтобы облегчить ее страдания, дал ей морфию. Джейн впала в бессознательное состояние, в три утра 18 июля ненадолго пришла в себя, с трудом повернула голову к Кассандре, что-то прошептала, а в половине пятого утра тихо скончалась. Что прошептала умирающая, Кассандра разобрала. «В последние полчаса, – записывает она на следующий день, – она была без сознания, потом, перед самым концом, еле слышно произнесла: „Боже, даруй мне терпение, молитесь за меня“».
Миссис Остен была права, когда говорила, что если одной сестре отрубят голову, то вторая подставит под топор свою. «Я потеряла сокровище, такую сестру, такого друга, ближе которого быть не может, – пишет Кассандра еще через несколько дней. – Она была солнцем моей жизни, она расцвечивала мои радости, утешала мои беды, у меня никогда не было ни одной мысли, которую бы я от нее скрыла. У меня такое чувство, будто я лишилась части самой себя».