Харриет перемену в его поведении почувствовала после тех самых решающих танцев… Эмма знала, что ее подруга превзошла его ожидания. С того самого вечера – или же с той минуты, когда мисс Вудхаус поощрила ее чувства, – Харриет начала замечать, что он теперь говорил с ней гораздо охотнее, что его обращение с ней несколько переменилось – он стал добрее и любезнее!.. И в последнее время она видела это все яснее. Во время их общих прогулок он подходил к ней чаще и заводил столь приятные беседы!.. Кажется, он хотел узнать ее получше. Эмма знала, что ее подруга права. Она и сама замечала в нем эту перемену. Харриет повторяла его одобрения и похвалы, и, насколько могла судить Эмма, они действительно совпадали с его мнением о ней. Он хвалил ее за безыскусность, за естественность, за ее простые, честные и щедрые чувства. Эмма знала, что он видит в Харриет все эти достоинства, – он и сам с ней не раз об этом говорил. Однако многие мелочи, живо сохранившиеся в памяти Харриет, его взгляды, его речи, стремление с ней говорить, скрытые комплименты, из которых можно было сделать вывод о его предпочтении, – все это, ничего не подозревая, Эмма пропустила мимо. Все эти обстоятельства, о которых ее подруга могла рассказывать еще добрых полчаса, говорили о многом для той, кому они предназначались, и остались совершенно не замеченными той, что теперь о них слушала. Однако на два последних и самых многообещающих, на взгляд Харриет, события Эмма тоже обратила внимание.
Во-первых, когда они все прогуливались по липовой аллее в Донуэлле, он словно нарочно отвел ее в сторону от остальных и сначала, пока Эмма не подошла к ним, говорил как-то по-особенному, совершенно не так, как обычно! Харриет при этом воспоминании даже зарделась. Казалось, еще немного – и он спросит, свободно ли ее сердце… Но как только к ним стала приближаться мисс Вудхаус, он тут же переменил предмет разговора и завел беседу о сельском хозяйстве.
Во-вторых, перед его отъездом в Лондон они вместе почти полчаса ждали Эмму в Хартфилде, хотя сначала он сказал, что и пяти минут оставаться не может, а за разговором еще и признался, что уезжает с большой неохотой, о чем ей, Эмме, не сказал ни слова. Она с болью поняла, что с Харриет он откровеннее.
Немного пораздумав о первом из этих обстоятельств, Эмма решилась спросить:
– Но может быть… не показалось ли вам, что… когда он хотел, как вы подумали, спросить о ваших чувствах, то намекал на мистера Мартина и узнавал ради мистера Мартина?
Но Харриет решительно отвергла сие предположение.