– Мистера Мартина! Нет, что вы! Не было никаких намеков на мистера Мартина. Теперь-то мне хватит ума даже не взглянуть в его сторону. Я и повода никому не дам заподозрить, что мне небезразличен мистер Мартин.
Пересказав все свои наблюдения, Харриет попросила дорогую мисс Вудхаус рассудить, есть ли у нее основания надеяться.
– Я бы и не посмела о таком мечтать, – сказала она, – если бы не вы. Вы посоветовали мне внимательно наблюдать за ним и его поведением… и я наблюдала. И теперь мне кажется, что я, возможно, все-таки его достойна и что, если он и впрямь выберет меня, то не будет в этом ничего столь уж удивительного.
Столько горьких чувств охватило Эмму разом, что ей стоило большого усилия вымолвить:
– Харриет, осмелюсь только утверждать, что мистер Найтли не из тех мужчин, которые намеренно вводят женщину в заблуждение по поводу своих к ней чувств.
Харриет готова была боготворить подругу за столь радостный вывод, и лишь звук батюшкиных шагов из коридора помог Эмме избежать восторгов и благодарностей, которые были бы для нее сейчас худшей пыткой. Харриет не хотела видеться с ним в таком сильном волнении. Она была не в силах совладать с собою и решила поскорее уйти, чтобы не встревожить мистера Вудхауса. Эмма ее поддержала и, едва Харриет выбежала, дала наконец волю чувствам:
– Боже! За что она мне только повстречалась!
Остаток дня и всю ночь Эмма мучилась от бесчисленных мыслей, ошеломленная и сбитая с толку всем, что обрушилось на нее в один день. Каждый новый миг преподносил новую неожиданность, а каждая неожиданность – унижение для Эммы. Как это все осмыслить? Как осознать собственный обман, которым она так долго жила? Свои ошибки, слепоту ума и сердца? Она то сидела на месте, то ходила взад и вперед по комнатам и саду, раз за разом убеждаясь, что поступала недостойно, что ее поставили в унизительное положение, что она сама себя поставила в еще более унизительное положение, что она несчастна и что, пожалуй, несчастья ее только начинаются.
Прежде всего она попыталась разобраться в собственных чувствах. О них она думала каждую свободную минуту, не посвященную отцу, каждый миг случайной рассеянности.
Как давно стал мистер Найтли столь дорог ее сердцу? С каких пор он имел на нее такое влияние? Когда занял в ее душе то место, которое однажды – совсем ненадолго – занимал Фрэнк Черчилль? Она вспоминала прошлое, сравнивала их и свое к ним отношение с тех пор, как познакомилась с Фрэнком. А если бы она по счастливой случайности решила сравнить их давным-давно, то поняла бы, что всегда считала мистера Найтли бесконечно выше, а его внимание – бесконечно ценнее. Эмма осознала, что, пытаясь убедить саму себя в своей выдумке и держаться согласно ей, впала в заблуждение, совершенно глухая к собственному сердцу – словом, она поняла, что и вовсе никогда не любила Фрэнка Черчилля!