И о том, кого я в особенности потерял…
Небо показывает мне утешение в голосе, и вся Земля вокруг нас тоже, и вот я уже плыву в потоке голосов, которые тянутся со всех сторон, утешая, успокаивая меня, и никогда еще я не чувствовал себя настолько частью Земли, настолько дома, настолько мирно и вместе с единым общим голосом Земли…
И я понимаю, что случиться это смогло, только когда мне стало так больно, что я позабыл о себе.
Это пройдет, показывает Небо. Ты повзрослеешь и исцелишься. Тебе станет легче быть среди Земли…
Мне станет легче, показываю я, когда Расчистка уберется отсюда навеки.
Ты говоришь на языке Бремени, показывает он. А это и язык Расчистки тоже, язык людей, с которыми мы сражаемся, и хотя мы рады тебе как брату, вернувшемуся к Земле, первое, что ты должен понять и выучить – и я говорю это тебе на языке, который ты способен понять, – что нет никакого Я и нет никакого ТЫ. Есть только Земля.
На это я не отвечаю ничего.
Ты искал Небо? наконец спрашивает он.
Я гляжу ему в глаза – маленькие для Земли, хотя и совсем не такие, как чудовищно мелкие глазенки Расчистки… мелкие, злые глаза, которые только прячут и прячут и прячут… – но глаза Неба все же достаточно велики, чтобы в них отражались луны… костер… и я – глядящий в них.
И я знаю – он ждет меня.
Потому что я прожил жизнь среди Расчистки и я многому от них научился.
В том числе и тому, как прятать свои мысли за другими мыслями, как скрывать то, что я чувствую и думаю. Как делать голос слоистым, чтобы его было труднее прочесть.
Один среди Земли, я не един с ее общим голосом.
Еще нет.
Я оставляю его в ожидании еще на мгновение, потом все-таки открываю голос и показываю свет, паривший над полем битвы… показываю, что я об этом думаю. Он понимает мгновенно.
Такое же, как то, что пролетело над Землей, пока мы шли сюда, но меньше, показывает он.
Да, показываю я и вспоминаю: свет в небе, огни, одна из их машин летит над дорогой: так высоко, что ее как бы и нет – только звук.
Значит, Земля должна ответить, показывает он и, взяв меня за руку, ведет назад, к гребню холма.
Небо смотрит на свет – он все еще там, – а я на Расчистку: она устраивается на ночь. На их слишком маленькие лица, на тела – приземистые, короткие, нездорового розового и песочного цвета.
Небо знает, что я ищу.
Ты ищешь его, показывает он. Нож.
Я видел его в сражении. Но был слишком далеко.
Ради собственной безопасности Возвращения, показывает он.
Он МОЙ…
Но я умолкаю.
Потому что в этот миг я его вижу.
Посреди лагеря он приник к своему ездовому животному, этой лошади