Де Лириа немало внимания уделял в своих посланиях личности Остермана, и дон Хорхе Монтойя успел составить кое-какое впечатление об этом, безусловно, незаурядном человеке. Впрочем, те, кто посылал Хорхе в Россию, снабдили его немалым количеством сведений об Остермане, поскольку не без оснований полагали, что этот человек достигнет первенствующего влияния на государственную политику при следующем царствовании. Разумеется, в том случае, если на престоле окажется то лицо, на которое сделана ставка: лицо более покладистое, разумное и управляемое, нежели нынешний император. Но в данный момент вероятность сего значительно поколебалась…
Алекс стиснул зубы. Чувство вины, которое он испытывал с того самого мгновения, как лишился важнейшего своего груза, было по-прежнему острым, как в первый день. Однако во время приключений в Лужках эту вину несколько притупляла обыкновенная борьба за выживание, за спасение. Теперь же, отдохнув, придя в себя, почувствовав, что рана его почти исцелилась, он снова предался духовному самобичеванию. И то новое страдание, которое ему пришлось испытать сегодня, отнюдь не ослабило, а только усугубило его подавленность и тоску.
– Что-то очень уж внимательно вы разглядываете князя Ивана, – послышался у самого его уха знакомый вкрадчивый шепоток, и Алекс неприметно качнулся вперед, чтобы отстраниться от губ, которые мягко касались уха. – Неужто вам по вкусу этакие вот неотесанные северные варвары?
Алекс, который на Ивана Долгорукого вообще не смотрел, с улыбкой обернулся к своему патрону:
– Князь Иван достаточно красив, чтобы привлечь внимание… дамы.
– Значит, вас, обворожительный дон Хорхе, привлекает иной тип мужской красоты? Интересно бы знать, какой? Вам не нравятся рослые блондины – быть может, вам по вкусу изящные брюнеты?
Господи всеблагий, да разве тут было хоть слово сказано о том, что его вообще привлекает мужская красота?! Удивительно, с какой настойчивостью, умением и тонкостью герцог сводит всякий разговор к единственной интересующей его теме!
Де Лириа играл глазами, касаясь мизинцем с длинным, ухоженным ногтем тонких, очень ярких губ, и, как никогда раньше, походил на переодетую в мужской наряд женщину с наклеенными усиками. Алекса с души воротило, когда герцог устремлял на него этот свой загадочный томный взгляд. В такие минуты ему стоило больших трудов сдержаться и не расставить точки над «i» со всей прямотой и определенностью. Но это было бы фактическим окончанием его службы у испанского посла. После того как он бездарно провалил свое основное задание, провалить еще и это? Ну, тогда ему и впрямь останется рассчитаться со своей жалкой жизнью, как едко выразился мастер. Нет уж, придется до поры до времени терпеть недвусмысленные намеки де Лириа и рассчитывать, что герцог пощадит своего верного любовника Каскоса и не станет в его присутствии осаждать другого мужчину. И так ревность секретаря начала превосходить всякие приличия. «А ведь если верно все, что я успел узнать о страстности и пылкости испанцев, – почти с безнадежностью подумал Алекс, – то мне запросто можно ждать от Хуана Каскоса удара в бок стилетом или двадцати капель яду в чашке кофе…»