– Ясно, – медленно произнес он, – ну, счастливого пути, мистер Моррисон, больше не нарушайте.
И он протянул мне мои права.
Я не знаю, отчего мне было темнее вокруг – от начала беседы или от ее завершения.
– Спасибо, – промямлил я и уселся на водительское сиденье, убирая права обратно в бардачок.
Я не стал переспрашивать про скоростной режим, я и не думал интересоваться, какой знак я там пропустил. Но одно я понял точно: мой хвост не из полиции и не из жандармерии. Полиция меня могла бы сейчас взять, а жандармерия так не работает топорно.
Еще минуты три мои руки подрагивали. Потом все прошло.
Я внимательно изучал поток машин, но нигде не видел синего «шермана». Попадались похожие, но не тот точно.
Наконец-то я свернул на Шестую улицу и тут же увидел по правой стороне высоченный, устремленный в небо отель «Ироп». Отель был сетевой, но конкретно этот – центральный.
Я повернул к подземной парковке и, остановившись в плоском просторном цоколе возле лифта, кинул паковщику пятьдесят сантимов.
– Какой вам этаж, сэр? – поинтересовался лифтер в желтой ливрее служащего.
– Девятый, пожалуйста, – ответил я.
Тот улыбнулся длинным, словно у лягушки, ртом и нажал на кнопку.
Почему человек сам не может молча выбрать нужный этаж? Я не против лишних рабочих мест, но логика…
Когда стрелка указателя лифта дошла до цифры девять и звякнул сигнал открытия дверей, я вышел в тихий коридор и уверенно направился вперед. Ковровое покрытие скрадывало звук моих шагов. Услышав шелест закрывшейся дверцы лифта, я резко свернул к выходу на лестницу и спустился на седьмой.
И только оглядев тихие коридоры отеля, я подошел к двери семьсот четыре, на ручке которой висела табличка «не беспокоить», и тихонько постучал условным стуком.
Через какое-то время лязгнул замок, и дверь приоткрылась на цепочке.
За ней виднелось черное дуло «Соера» и усатая морда с немного припухшими веками.
– А, это ты, Заг, – произнес Чарли медленно, – заходи.
Он убрал пистолет и открыл дверь шире, а я проскользнул в образовавшуюся щель.
В номере было пусто, только на столе стояла початая бутылка лиддийского и один стакан. Торшер уютно освещал комнату с закрытыми жалюзи на окнах и балконной двери.
– Ты в осаде, Чарли? – спросил я, когда он любезно указал мне на кресло.
– Немного, – отмахнулся он, – короче, не до такой степени, чтоб с тобой не пересечься.
От вина я отказался. Мы уселись за стол и продолжили беседу про жизнь.
– Чарли, мне нужна твоя помощь, – сказал я, придвигая по столу две банкноты по сотне и копию одной из фотокарточек Анджелы на фоне автомобиля.