Она хочет что-то сказать, но я жестом ее прерываю. После стольких дней тишины в голове у меня гудит даже от малейшего шума.
— Тс-с-с, — шепчу я. — Ты в безопасности. Это все, что тебе нужно знать. Ты заболела. И еще не оправилась толком. Тебе надо отдыхать. Тут тебя никто не тронет.
И это, пожалуй, чистая правда. Дождь льет уже несколько дней. Вода поднялась высоко и наверняка уже смыла все наши следы. Единственное, что меня заботит, — скоро ли воскресенье, день, в который сюда, чего доброго, кто-нибудь придет. Но когда именно это случится, я не представляю.
Ответ на свой вопрос я получаю рано утром, когда собака, встрепенувшись, заливается лаем. От испуга я мгновенно просыпаюсь.
С улицы доносится чей-то голос, он напевает:
Войдите, дети, войдите в воду.
Господь вмиг воду сию возмутит.
О, кто та Дева в наряде красном?
Войдите в воду.
То, верно, дети, коих Моисей спас.
Господь вмиг воду сию возмутит…
Голос низкий и мощный, вот только непонятно, мужской или женский. А песня сразу же напоминает мне о матушке. Она пела ее мне, когда я была маленькой.
Я понимаю, что нужно что-то сделать, чтобы остановить тех, кто приближается к дому, но я не в силах с собой справиться, поэтому просто сижу и слушаю песню.
На этот раз раздается детский голосок.
И это хорошо! Значит, то, что я задумала, может получиться.
А между тем ребенок бесстрашно и громко выводит:
Войдите, дети, войдите в воду,
Войдите в воду.
Господь вмиг воду сию возмутит…
И тут женщина снова подхватывает:
О, кто та Дева в наряде белом?
Войдите в воду.
То, верно, дети Израиля.
Господь вмиг воду сию возмутит…
Я тихо шепчу следом за ней слова песни, а в ушах отдается мамино сердцебиение и ее тихий голос, говорящий: «Это песня о том, как вырваться на свободу, Ханни. Держись поближе к воде. Если зайти в нее, собака тебя не почует».
Ребенок снова повторяет слова припева. Его голос уже совсем близко. Должно быть, незнакомцы вышли на поляну.
Я вскакиваю и кидаюсь к двери, прижимаю к ней ладони, собираюсь с духом.
О, кто та Дева в наряде синем?
Войдите в воду…
Сглотнув ком, подкативший к горлу, я молю, чтобы незнакомцы оказались хорошими людьми. Добрыми людьми.
Взрослый и детский голос сливаются воедино:
То, верно, те, кто все претерпел.
Войдите в воду!
За спиной у меня звучит сдавленный шепот:
— Войдите… в во-о-оду. Войдите… в во-о-оду…
Я быстро оглядываюсь и вижу, как Джуно-Джейн приподнялась над подушками и пытается удержаться, опершись на слабую, подрагивающую, точно веревка, руку. А за окном детский голос возглашает:
Господь вмиг воду сию возмутит!