На платье и нижние юбки без слез и не взглянешь. Потрепанный корсет висит на ней как мешок, а подол оказывается чересчур длинным.
— Идти придется на цыпочках. Представь, будто надела туфли на каблуке, — велю я ей. — Только смотри, чтобы башмаки не выглядывали из-под платья — тогда нас мигом раскусят! Дама из семейства Госсеттов ни за что бы не стала носить такую дешевую обувку!
Распустив корсет, я беру бриджи, которые она сняла, и обматываю их вокруг ее талии, чтобы он не болтался, а верхнюю часть — там, где должен быть бюст, — набиваю скомканной рубашкой, а потом снова затягиваю шнурки. Теперь она выглядит получше. Уж не знаю, кто на такое купится, но разве у нас есть выбор? Затем поправляю шляпку, сдвинув ее на лоб, чтобы спрятать волосы. Отхожу назад и смотрю на Джуно-Джейн.
— Да ты же точь-в-точь крохотная мисси Лавиния! — я не могу сдержать смеха. — Словно… словно ее кто-то превратил в карлика! — хохот так и душит меня. Даже вдохнуть толком не могу.
Джуно-Джейн недовольно топает ножкой и строго глядит на меня, боясь, как бы кто-нибудь не прибежал на шум. Но чем сильней она злится, тем смешней мне становится.
И тут внезапно на смену веселью приходит печаль. На мои плечи вдруг тяжким грузом наваливается тоска. Тоска по любимым людям, по дому, Я остро ощущаю, как мне не хватает Тати, Джейсона, Джона, братьев, сестер, матушки, тети Дженни, четырех малюток-кузенов и бабушки с дедушкой. Пусть мы и работали до изнеможения — сажали, рубили, пололи, собирали урожай, — но и смеялись так, что порой никаких сил не оставалось! «Смех спасает в тяжелую минуту», — любила повторять бабушка.
— Чем скорее покончим с делом, тем лучше, — говорю я, и, подхватив мисси Лавинию, мы направляемся в город, чтобы найти контору стряпчего. Дорогу нам подсказывают местные жители, которых Джуно-Джейн подробно обо всем расспрашивает. И вот спустя какое-то время мы наконец оказываемся у цели.
Контора располагается в большом двухэтажном кирпичном здании, на котором висит каменная табличка с выбитыми на ней буквами. Подойдя поближе, Джуно-Джейн читает вслух:
— «Л. X. Уошберн».
— Иди на цыпочках, — напоминаю я. — Башмаки прячь под платьем. Разговаривай как леди. И веди себя также.
— Уж меня-то манерам учить не надо, — прерывает она мои наставления, но взгляду нее при этом довольно испуганный. — Мне давали уроки. Папа настоял.
Я никак не комментирую эту новость. К чему мне лишние напоминания о том, как славно ей жилось все эти годы?
— И ни в коем случае не снимай шляпку.
Мы поднимаемся на крыльцо, я в последний раз обвожу ее взглядом, и она переступает порог. А я оттаскиваю мисси в сторонку, в тень, и жду. Мисси трет живот и постанывает. Я пытаюсь скормить ей галету, чтобы она успокоилась, но она ее не берет.