Но теперь я понимаю, что, несмотря даже на такую беспокойную, непредсказуемую семейную жизнь, я была везунчиком. У меня имелось важное преимущество: я выросла там, где взрослые — учителя, суррогатные бабушки и дедушки, няни, родители друзей — считали, что я достойна их времени, их внимания. Они служили для меня примером, учили тому, что семьи порой должны собираться за одним столом, чтобы вместе поужинать, а замечания не всегда должны заканчиваться шлепками или обидными репликами и вопросами в духе: «Бенни, почему ты меня никогда не слушаешь? Почему ты ведешь себя как идиотка?» Меня приглашали в дома, где все подчинялось определенному распорядку и родители поддерживали своих детей. Мне показали, как можно жить в стабильности. Не решись окружающие на это, откуда бы я вообще узнала, что это возможно? Нельзя стремиться к тому, чего никогда не видел
— Объявляется минутная пауза! — говорю я. Мне она сейчас нужна не меньше, чем классу. — Помолчите все. А потом мы разберем, почему этот разговор не получился. И повторим статьи о негативе и корректности… Если хотите.
Воцаряется полнейшая тишина. Слышно, как шелестят листья, щебечут птицы, поскрипывает телефонный провод под лапками прыгнувшей на него белки. Флаг хлопает на ветру, а железный крючок, на котором он висит, отстукивает по флагштоку послание на «морзянке».
В тени статьи номер шесть, «правила негатива», и предписанного наказания для его нарушителей таятся невероятно мирные мгновения. Ученики просто терпеть не могут, когда их за каждую вырвавшуюся негативную реплику заставляют придумать по три комплимента. Они скорее язык проглотят, чем скажут другому приятное. Печально это осознавать. И все же я надеюсь, что так они лучше поймут, что негатив имеет свои последствия и огромную цену. Устранить этот ущерб втрое труднее, чем его нанести.
— Ну что ж, замечательно, — говорю я спустя секунд тридцать. — Еще раз предупреждаю: «правило негатива» никто не отменял. Следующий, кто оскорбит кого-нибудь, немедленно должен будет сделать три комплимента. Может, потренируемся всем классом?
Слышится недовольный гомон:
— Нет уж!
— Ну не надо!
— Мисс Сильва! Ну хватит! По-жа-луй-ста! Мы поняли.
Натан украдкой глядит на меня с удивлением и… восхищением? Я вдруг ощущаю странную невесомость, точно мрачный луизианский день вдруг наполнился парами гелия.
— Давайте я начну, — лукаво предлагаю я. — Ребята, вы такие замечательные! Наши с вами уроки определенно, несомненно, бесспорно находятся в шестерке моих самых любимых!
Ученики вздыхают и стонут. А дело все в том, что у меня всего шесть уроков и есть, и это еще с учетом времени на планерку.