которого они называли «чужаком». Это был непростительный грех, и, возможно, этим-то отец и зацепил мою мать — как-никак запретный плод сладок. Но на самом деле их брак продлился недолго. Отец был редким красавцем, так что не исключаю, что между ними просто разгорелась страсть, которая очень скоро остыла.
Мамины нескончаемые перемены, переезды и то вспыхивающие, то гаснущие отношения научили меня виртуозно находить общий язык с незнакомыми людьми. Я очаровывала чужих мамаш, соседей, которым надо было помочь с выгулом собак, одиноких стариков, недополучавших внимания от родственников. Так что мне казалось, что я отлично умею заводить друзей.
Но город Огастин в штате Луизиана словно решил проверить меня на прочность. Здесь на меня вдруг нахлынули воспоминания о моей тщетной подростковой попытке сблизиться с родней по отцовской линии после ее переезда в Нью-Йорк. На нас с мамой тогда столько всего свалилось, что мы не знали, за что хвататься. Мне очень нужны был отец и его семья, нужно было, чтобы меня приняли, поддержали, приголубили. Но вместо этого я ощущала себя как иностранка в чужом и совсем не дружественном краю.
И в Огастине это чувство острого неприятия многократно усилилось. Здесь я улыбаюсь людям, но в ответ получаю недобрые взгляды. Шучу — но никто не смеется. Говорю: «С добрым утром!» — но люди только хмыкают и сухо кивают, а если повезет, удостаивают меня односложным ответом.
Может, напрасно я так стараюсь?
Не будет преувеличением сказать, что от обитателей огастинского кладбища я узнала об этом городе куда больше, чем от его здравствующих горожан. Чтобы отвлечься от переживаний, я приноровилась рассматривать склепы и мавзолеи. Судя по датам, захоронения были сделаны в период Гражданской войны, а некоторые — даже раньше. Сколько же людских судеб здесь таится! Женщины, похороненные рядом с собственными детьми и погибшие с ними в один день. Малыши, чья жизнь безвременно и трагично оборвалась. Целые семьи, члены которых погибли один за другим. Солдаты-конфедераты, на чьих могильных плитах выбиты буквы «КША». Ветераны обеих мировых войн, войны в Корее и Вьетнаме. А вот новых могил на кладбище нет. Самая свежая принадлежит Хэйзел Энни Берелл — «Любимой жене, матери и бабушке», почившей двенадцать лет тому назад, в тысяча девятьсот семьдесят пятом.
Кап-кап-кап.
Звонкое сопрано дождя на кухне сменяется альтом, а я все лежу в постели и думаю, что в такую погоду даже погулять не сходишь. Я заперта в этом скудно обставленном домике, где есть только самое необходимое — ровно половина из того, что обычно присутствует в жилье аспиранта. Другая часть вещей осталась у Кристофера, который в самый последний момент раздумал совершать марш-бросок через всю страну и менять Беркли на Луизиану. Впрочем, в нашем разрыве нельзя винить его одного. Это у меня были от него тайны, это я не рассказывала ему многих вещей до самой помолвки. Такое долгое молчание само по себе показательно.