И все-таки я тоскую по тем временам, когда мы планировали наш совместный побег. Но в то же время — не буду лукавить — после конца отношений, продлившихся целых четыре года, я не так уж и сильно скучаю по самому Кристоферу.
Судя по звукам, мой импровизированный каплесборник вот-вот переполнится, и я невольно отвлекаюсь от размышлений и вскакиваю с постели. Пора вылить воду из кастрюли. А потом я оденусь и пойду в город — поищу кого-нибудь, кто сможет подлатать крышу. Наверняка кто-то найдется.
Сквозь мутное от влаги окно кухни я различаю очертания человека, который идет по кладбищенской дороге недалеко от моего дома. Я подхожу ближе, провожу ладонью по запотевшему стеклу, чтобы было лучше видно. Человек ведет на поводке крупную собаку с рыжеватой шерстью. Внушительная фигура мужчины частично скрыта за черным зонтом.
На мгновение мне кажется, что это идет директор Певото, и внутри у меня все сжимается. На прошедшей неделе я была слишком уж частой — и не то чтобы желанной — гостьей его кабинета. «Ваши требования чересчур высоки, мисс Сильва, — говорил он мне. — А просьбы о закупке дополнительных материалов — и вовсе нелепы. Вы возлагаете на учеников ожидания, не имеющие с реальностью ничего общего». Он даже не стал помогать мне с восполнением пропавших экземпляров из комплекта «Скотного двора», который с каждым днем становился все меньше. Иногда книги исчезали по две штуки за раз, пока на руках у меня не осталось только пятнадцать копий. Преподавательница химии, чей кабинет находится как раз напротив моего, нашла одну из книг в лабораторном ящике, а еще одну я вытащила из мусорного ведра, стоявшего в коридоре. Мои ученики буквально разворовывали материалы, чтобы не пришлось ничего читать.
Изобретательно, ничего не скажешь, но только если бы речь не шла о грубом обращении с книгами, которое, как мне кажется, совершенно недопустимо, с какой стороны ни посмотри.
Посетитель кладбища и сам точно сошел со страниц какой-то книги, В своем длинном синем пальто и желтой шляпе он напоминает медвежонка Паддингтона. Мужчина прихрамывает, слегка подволакивая за собой ногу, — а значит, это точно не директор Певото. Остановившись у одной из могил, он нащупывает краешек стены склепа и, опустив зонтик, медленно наклоняется и целует камень.
Его щемящая, трогательная печаль задевает во мне какие-то чувствительные струны. На глаза наворачиваются слезы, я рассеянно притрагиваюсь к верхней губе и чувствую вкус дождевой воды, мха, влажного бетона, неуловимого времени. Кто же там похоронен? Возлюбленная? Ребенок? Брат или сестра? Давно почивший родитель или прадед?