— Рид, я н..ч..аю? — раздается в динамике.
— Лопес, ты на громкой!
— А, ладно. Привет?
— Привет-привет! — весело отзывается Девантора, подкидывая нож в руке и ловя его за лезвие. Вот позер. — Это кто?
— Лопес Розовое Сердечко, — представляет его Рид.
— Я начинаю?! — не очень понимая, что происходит, уточняет Лопес. — Диверсию! С самолетом!
— Нет! — торопливо говорит Рид. — Нет, не сейчас, я скажу когда!
— Лопес, милый, зачем тебе диверсия! — Девантора хмыкает, а потом, не давая Риду услышать, что Лопес говорит дальше, хватает нож поудобнее и летит прямо на него. Лезвие смотрит в сердце.
Риду кажется, что эти секунды — его последние секунды, если он хоть в чем-то ошибется, — тянутся неестественно долго. Сердце стучит как бешеное. Через мгновение он будет или мертвым, или победителем.
В тот момент, когда колени Деванторы с грохотом опускаются на люк, а сам он почти успешно нависает сверху, Рид отталкивается, ногами подсекает ублюдка, а сам скользит по раскаленной крыше в сторону.
— Так и знал, что ты… — улыбается Девантора.
А потом улыбка с его лица пропадает.
Потому что за секунду до этого Рид, все еще скользя, дергает щеколду, и именно тогда, когда Девантора должен был закончить фразу, люк под ним начинает опускаться.
— Да ты издеваешь…
Счет идет на секунды — и в этих секундах Рид выигрывает, окончательно спихивая Девантору внутрь сильным ударом двумя ногами.
Он подхватывает почти скатившийся следом телефон и, вскакивая на ноги, несется вниз, к крытому переходу, пытаясь удержаться на ногах.
— Лопес, — орет он в трубку, — уно!
Один люк, второй, не споткнись!
— Дос!
Третий — и карниз!
— Трес! Взрывай, Лопес, взрывай!
И с разбегу летит на крышу перехода.
А Лопес взрывает.
* * *
Их отбрасывает взрывной волной. Кирихару сносит на асфальт, и он тут же слепо выставляет пистолет вперед, пытается понять, что произошло.
А произошло вот что: самолет, успевший набрать скорость на взлетной полосе, взрывается. Полулежа на локте, Кирихара задирает голову. В нос набивается вонь: раскаленное железо, дым, керосин.
Про Юду он вспоминает, когда его голос раздается откуда-то слева:
— Надо же. Больше эти чертовы оттиски никому не достанутся, — хрипит он с нескрываемым одобрением в голосе.
Кирихара оборачивается на него, оборачивается на столб дыма, поднимающийся все выше в воздух, оборачивается снова на него, снова — на дым. На дым, в котором только что… он готов поклясться: в воздухе чувствуется запах паленого костюма за полторы тысячи долларов.
Кажется, они с Юдой в этой ситуации обращают внимание на совершенно разные вещи.