Мы же двигались не торопясь. По дороге Клер и Серж зашли в обычное фотоателье и сфотографировались на паспорта. Это заведение было совершенно заурядным, но я прекрасно помнил, куда нужно обращаться за срочным изготовлением документов. Фотографии мы забрали сразу, оплатив двойной тариф. Вещей у нас с собой было по минимуму. Все умещалось в небольшом чемодане, который был при мне. Там было несколько нужных женских вещей и энкавэдэшная форма без петлиц – их я планировал пришить по необходимости. Кроме того, в чемодане хранились деньги, которых было у нас много. Клер держала небольшую кожаную сумочку, а Серж и Михалыч вообще были налегке, но у каждого из них при себе была пачка советских рублей разнообразного номинала.
Далее мы посетили магазин одежды и обуви, где Клер выбрала себе новые туфли, скромное платье, которое ей очень шло, и пару шелковых чулок с поясом и подвязками. Она заявила, что приличной девушке не подобает ходить без чулок даже летом… Ну вот откуда она это знает?! Мы с Сержем ограничились покупкой запасных сорочек и белья для себя и Михалыча. Двигались по Покровке (здесь улица Свердлова) в сторону площади Минина (то есть Советской). У входа в Драмтеатр была установлена небольшая сцена, на которой шло представление. Вокруг толпился народ, люди смеялись и хлопали. Представление давали студенты театрального училища. Остановились и мы. Стали смотреть. И тут я почувствовал особый интерес к сумочке Клер. На нее нацелился карманник. Это был мальчишка одиннадцати лет, которого звали Севка. Он был сирота и вот уже несколько лет работал щипачом в этом районе, предпочитая большие скопления народа.
Я схватил его за руку, стоя к нему спиной, когда он уже ловко просунул свою узкую кисть в сумку. Немедленно обернулся и увидел испуганно-удивленные глаза – так его еще не ловили. Пацан попытался вывернуться и убежать, но я держал крепко. Успокоил его и мысленно пообещал, что ментам не сдам. Отца своего Сева не знал вовсе, а мать умерла четыре года назад от воспаления легких. Прочих родных у него не было. В детдоме парень не задерживался, регулярно убегая оттуда, предпочитая свободную жизнь, за которую все равно приходилось платить местным блатным, отдавая долю в общак. Мы отошли в сторону, и я мысленно связался с Михалычем. который находился неподалеку. По-прежнему крепко держа руку Севки, одновременно внушал ему мысль, что мы не враги и можем быть полезными друг другу, а человек, который сейчас придет, вообще в авторитете. Контролировать его мне не хотелось. Парню не нужны сейчас лекции о том, что воровать – нехорошо, а про «счастливое детство» он узнал уже сполна. Ему нужен человек из его среды обитания, который смог бы доступным языком объяснить пацану смысл жизни.