Захват Прудков подтвердил эту солдатскую истину еще раз.
И вот по эскадронам пронесся призыв: «На Мозырь!»
Несмотря на изнурительный марш через болота, несмотря на жаркие схватки с фашистскими заслонами, которые пытались прикрыть бегство оккупантов, гвардейцы с ходу ворвались в город. Одновременно пошли в атаку наши фронтовые части. Немецкая оборона дрогнула…
Радио Москвы торжественно сообщило об очередной победе - о взятии Мозыря, главного центра сильно укрепленного оборонительного района.
Радостная весть прозвучала из репродукторов над Красной площадью, над гранитным Мавзолеем Ленина, над всей страной. А вечером столица салютовала гвардейцам 20 артиллерийскими залпами. Дивизия генерала Коблова была удостоена почетного наименования - Мозырская.
Ее полки двигались вновь на запад. И далеко разносилась по окрестностям песня 14-й гвардейской кавалерийской Мозырской дивизии:
Бомба нас сторонится,
Мина не берет,
Это наша конница
Гвардейская идет.
Стоит немцу дорого
Каждый взмах клинков.
Нас ведет на ворога
Генерал Коблов.
Эту песню написали гостившие в дивизии поэт Лев Ошанин и композитор Анатолий Новиков. Не думал самарский бедняк Петр Коблов, что о его сыне будут слагать песни! Посыльный в купеческой лавке, упаковщик в чайной, кочегар, солдат царской армии - так начинал свой путь генерал.
…Прилетая изредка в Москву, генерал Григорий Коблов всегда приходил к Мавзолею Ленина. В памяти бывшего курсанта вставали встречи с Ильичей, самым человечным человеком. Он вспоминал тот день, когда вместе с Яношем Мейсарошем и Арсентием Кашкиным дал клятву над саркофагом. Эту клятву он не забывал ни в советских полках, где служил в 20-е годы, ни за границей, где выполнял специальное задание правительства, ни в Академии Генерального штаба, где его застала гитлеровская агрессия. Он помнил ее в Подмосковье и Сталинграде, Харькове и Варшаве - всюду, где пролегал его боевой путь. Генерал был шесть раз ранен и один раз тяжело контужен, но снова возвращался в строй. Москва 15 раз салютовала его лихим кавалеристам… Ветеран, прошедший четыре войны, сохранявший хладнокровие под ураганным огнем, около Мавзолея не всегда мог сдержать слезы.
Побывав у Мавзолея, он улетал обратно на фронт, чувствуя особое вдохновение, чувствуя, что стал тверже и сильнее.
Бывая в Москве, он всегда набирал номер телефона, который помнил с довоенных времен.
- Есть ли вести от Яноша? - с тревогой спрашивал женщину, снимавшую трубку.
- По-прежнему никаких, - слышал знакомый, но непривычно грустный голос.
Он хотел ободрить жену друга, говорил, что на фронте всякое бывает: например, человек не пишет - некогда или нельзя, а потом - находится.