— Мой принц, вы должны поесть, — Вильям принес поднос, но есть не хотелось, поднявшись с кресла, отошел чуть в сторону, чтобы не тревожить девушку.
— Убери это, я уже ел.
— Это было вчера утром, — нахохлился мой помощник. — Что я вашим родителям скажу? А императору? А госпоже Миле, когда она очнется.
— Вильям, ты мой секретарь, а не нянька.
— Именно, поэтому заканчивайте капризничать и поешьте.
— Не хочу.
Тихий смех заставил меня замереть на месте, а вот Вильям, заглянув мне за спину, довольно заулыбался.
— Госпожа Мила, вы очнулись! — сунув мне в руки поднос с едой, он затараторил, — Вы себя хорошо чувствуете? Нигде не болит? Кушать хотите? Принц, покормите госпожу, а я пойду, скажу всем, что она очнулась. Наконец-то!
Вильям убежал, а я медленно обернулся. Столько раз представлял этот момент: как она откроет глаза, как узнает меня. А сейчас, видя ее улыбку, не мог тронуться с места. Сердце билось в груди как оглашенное, все, что мог делать, только наблюдать, как она откидывает одеяло, оглядывается и опускает ноги на траву. Довольно зажмурилась, пошевелила пальцами ног и поднялась.
— Долго я спала?
А я не находил слов. Все они застряли в глотке и, кажется, перекрыли кислород.
— Эйран, — на ее лице мелькнуло беспокойство, и девушка шагнула ко мне.
Поднос отлетел в сторону, я слышал звук бьющейся посуды, но было плевать на это. Обнять, прижать ее к себе, почувствовать ее тепло, дыхание — стало необходимым как жизнь. Она застыла у меня в объятьях, немного шокированная моим порывом, но я не мог отпустить рук, не мог отступить, понимая, что сойду с ума, вновь потеряв это тепло.
Она подняла руки. Уже готовился к тому, что меня оттолкнут, попросят отойти, но они обвили меня, прижались еще теснее и любимый голос прошептал:
— Не смей больше умирать, слышишь? Никогда!
— Если только от старости, — засмеялся я, вспоминая, что на мой рабский ошейник она поставила такое же ограничение. Чуть отстранившись, перехватил ее лицо ладонями, поднял, желая заглянуть в глаза. Теплые слезы тут же пощекотали пальцы, и я замер. Она плачет из-за меня?
— Я серьезно!
— Обещаю.
Коснулся ее щеки поцелуем, стирая слезу, потом так же стер вторую. Коснулся губами ее лба, носа, глаз, щек. Больше не мог остановиться, покрывая поцелуями все, что было передо мной, старательно избегая губ. Чувствовал, что потеряю голову, ощутив ее дыхание. Мила закрыла глаза, не ворчала и не вырывалась. Улыбка манила почувствовать вновь вкус ее поцелуя, и я замер, боясь разрушить это наваждение.
Открыв глаза, Мила растерянно посмотрела на меня.