«На кой ляд тебе сдался этот юридический — ерундический факультет! То ли дело медицинский институт, — с жаром убеждала меня баба Лена — польская бабушка по материнской линии. — Представь, ты — молодой, талантливый терапевт, а к тебе приходит на медосмотр прелестная девушка с красивой грудью! Это же не работа, а песня, вечный праздник души для молодого мужчины!» Баба Лена очень хорошо знала, на каких струнах моей страстной натуры можно сыграть лучше всего. «А может тогда лучше гинекологом?» — продолжал я тему эротики в профессиональной деятельности врача. «Ни в коем случае, потому что это — натуральная «угробиловка» мужчины в половом отношении. Это я тебе по опыту моих коллег — врачей совершенно точно говорю», — категорически возражала мне бабушка. Дело в том, что всю свою сознательную жизнь она проработала хирургом, причем в больнице скорой помощи, а это фактически то же самое, что работа военного хирурга на передовой, только в мирное время. Этот занимательный разговор происходил 2 июля 1981 года в квартире дедушки и бабушки по маминой линии, которая на время превратилась в базу для подготовки будущего студента Алтайского государственного университета.
Прошла ровно неделя, как я покинул Караганду и прилетел в Барнаул — свой родной город, и все это время бабушка изо дня в день настойчиво уговаривала меня поступать в медицинский институт, чтобы продолжить династию врачей. И ведь практически уговорила! Останавливало меня только то, что в медицинский институт надо было сдавать физику и химию, с которыми у меня с детства сложились, прямо скажем, очень непростые отношения. К тому же, было жаль, мучительно жаль титанического труда моих родителей, которые с восьмого класса целенаправленно готовили меня для поступления на юридический факультет — папа, соответственно, занимался со мной по Истории Отечества; мама, сама филолог по образованию, русским языком и литературой. В общем, со всеми этими душеспасительными разговорами весь мой ум пошел «нараскаряку» — я превратился в сплошной комок «терзаний и сомнений». К счастью, в Барнаул приехал отец, подстраховать меня при поступлении, и все встало на свои места — на семейном совете было решено, к большому огорчению бабушки, продолжить династию юристов.
И началась «горячая» пора подготовки к экзаменам. Меня закрыли вместе с учебниками в бабушкиной комнате, из которой я выходил только по нужде и для приема пищи, и я начал, изо дня в день, интенсивно «грызть гранит науки». Вскоре я мог легко «блеснуть» по любому вопросу военной Истории, причем проиллюстрировать свой ответ на листочке картой — схемой боевых действий в битвах мирового значения, а также уверенно процитировать их емкой цитатой из трудов классиков марксизма-ленинизма. Еще лучше обстояли дела по литературе. Я выучил такой объем стихотворений, что когда на экзамене по литературе и русскому языку мне попался вопрос про творчество Федора Тютчева, у экзаменаторши просто «полезли глаза на лоб» от удивления — я не только бодро продекламировал целый каскад стихов этого великого поэта, но и учинил их подробный филологический анализ, которому мог позавидовать господин Белинский, сам Виссарион Григорьевич. «Молодец, Воронин, ставлю вам «отлично»!» — воскликнула экзаменаторша, которой, как выяснилось впоследствии, оказалась член — корреспондент РАН, доктор филологических наук Вера Анатольевна Пищальникова — крупнейший в России и Европе специалист в области психолингвистики. Вот бы мы, наверное, с ней удивились тогда, если бы узнали, что в 2001 году Вера Анатольевна будет работать (правда, штатным совместителем) под моим началом на кафедре уголовного процесса Барнаульского юридического института МВД России.