Первой идеологическую атаку, традиционно, начинает тетя Рита. Она совсем недавно закончила философский факультет Свердловского государственного университета и всеми фибрами души ненавидит «культ личности» Сталина. Дед, напротив, являлся ярым сталинистом; отец же всегда относился к так называемой умеренной оппозиции «колеблющихся», время от времени меняя свои политические взгляды на Историю России, так что «шоу» обещает быть очень ярким и запоминающимся! Тщетно бабушка перед началом банкета со всех его участников берет «подписку» о том, чтобы не «заводить» деда — после первой же рюмки водки все повторяется с завидным постоянством.
«Папа, я тебе говорю — Сталин был настоящей демонической личностью, под стать Гитлеру! Гитлер и Сталин — это «два сапога — пара». Да что там говорить! Даже Гитлер, фашист, не издевался над своим народом так, как это делал Сталин!» «Много ты понимаешь, малявка! — начинал заводиться дед. — А ты знаешь, какая махровая конрреволюция расцвела в конце 30 — х годов? Да если бы Сталин не начал репрессии, «кирдык» бы пришел стране!»
«Да нет, папа, ты не прав, — вступал в спор отец. — Вот дядя Сережа, например, говорит: то, что сделал Сталин в армии — это самая настоящая диверсия. Перебить весь комсостав армии накануне войны — это же полный маразм!» «Многое твой дядя Сережа — штрафбатник — понимает (родной дядя отца, будучи летчиком — истребителем, в самом начале войны попал в немецкий плен, а после побега из лагеря — в советский штрафной батальон, причем в штурмовую его роту, специально скомплектованную из офицеров — штрафников, поэтому патологически ненавидел Сталина и все, что с ним связано)!» «Папа, в том, что он в начале войны попал в плен, не успев даже взлететь с аэродрома — тоже доля вины Сталина. Что, разве Рихард Зорге не предупреждал его о грядущей войне? Ведь даже точную дату начала войны сообщил нашей разведке, и ничего, никакой реакции Сталина», — защищал дядю Сережу отец, начиная при этом сильно заикаться от волнения — последствие сильного испуга в далеком военном детстве. «Эдик, ты не представляешь, что у нас творилось накануне войны, — горячился дед. — «Деза» (авт. — дезинформация) перла со всех сторон — из Германии, Японии, Англии. Поди разберись в этом потоке лжи!» «Поэтому лучше, на всякий случай, расстрелять военного гения Тухачевского, Уборевича, Блюхера!» — настаивал на своем отец. «Да какой он гений, этот проходимец польский! — взорвался, наконец, дед. — А то ты не знаешь, как поляки к нам относятся исторически? Этот подонок готовил реальный военный переворот — об этом сейчас уже открыто говорят все историки. Что оставалось Иоське? Сидеть и ждать, когда придут польские жиды и его повесят?» «Друзья, может хватит, а? — взмолилась бабушка. — Неужели нельзя хоть раз посидеть и попраздновать тихо и без скандала?» «А твой дядя Сережа — самый настоящий предатель Родины, раз попал в плен к немцам. Приказ «живым не сдаваться» все знали тогда очень хорошо!» — никак не мог угомониться дед. Ну, это уж для отца было слишком! «Кто, дядя Сережа — предатель? Да, если хочешь знать, папа, в плену он был в киевском антифашистском подполье у героя Советского Союза Мирончука, — с обидой в голосе, заикаясь сильнее обычного, закричал отец. — А его после этого «упаковали» в фильтрационный лагерь, а затем — в штрафбат! И потом, знаешь, предателя Родины не поставят после войны главным инженером завода «ЛиАЗ»!» «Да «прибор» я хотел положить с яйцами на твоего дядю Сережу и этого — как его? — Мирончука!» — так, в традиционной манере, своей коронной фразой из славного армейского прошлого, дед победно закончил эту шумную политическую дискуссию за столом. А семейный праздник шел своим чередом аж до позднего вечера, но только уже без бабушки, которая в слезах убежала на кухню, в который раз расстроившись из-за своих «доморощенных придурков».