Вовка-центровой - 4 (Шопперт) - страница 39
- Сейчас выдадут бельё, и я поднимусь на вторую полку, - пообещал Вовка и попытался отрешиться от суеты вагона, но не тут-то было. Напротив, на вторую нижнюю полку, уселся дедок, с медалями, в солдатской форме без погон, и сходу приступил к трапезе. Всё те же яйца, и всё те же огурцы солёные. И ещё что-то кислое и вонючее, что Фомин идентифицировал, как самодельный козий сыр. Запах раздражал. Проведший половину жизни в разъездах, Фёдор Челенков, наверное, вот только сейчас полностью осознал, что прогресс – это просто замечательно. Так хорошо, молния его в СССР послевоенный запулила, а ну как отправила бы в средневековую Европу с её вечными войнами и антисанитарией.
Перед тем, как завалиться на свою теперь верхнюю полку, Вовка опять намазался маршальской мазью. Если честно, то мазюка Вишневского помогала лучше, после неё намазанное место горело прямо, и эта теплота заглушала любую боль. Так, что Вовка даже пожалел, что Василия Сталина послушал и взял у него эту мазь. Эта наоборот чуть холодила, значит, была с новокаином, наверное, до каких высот достигла сейчас фармацевтика в Германии, понятия не имел Челенков. Боль тоже почти прекращалась, но через час действие импортного средства заканчивалось.
Дедок военный разделался с вонючим сыром и, отвернувшись к стенке, дал храпака. В прямом смысле этого слова. Он храпел как разъярённый буйвол. Хотя не так, храпел дедок на два голоса. Вдыхал мерзко, как разозлённый сурикет попискивая-пошипывая, а вот выдыхал, как потревоженный в болоте индийском буйвол.
Когда организмус Челенкова кое-как смирился с храпом – рёвов – пошипыванием соседа, за стенкой начался концерт. Ребёнок не хотел спать, получил по заднице, слышный даже в соседнем вагоне, шлепок и заплакал, заревел, забулькал. Долго, навзрыд. Рёв этой белуги заглушил и даже разбудил дедка, который длинно и витиевато выругался и гаркнул, чтобы «поймали тишину», а сам этим гарканием разбудил самого маленького из выводка крикливой соседки, и ни с того ни с сего тоже заревел малыш. Чтобы крик не пропал понапрасну, тётка отвесила ему затрещину, а заодно и сестрёнке его. Теперь ревели на три голоса.
Вовка бы повернулся на другой бок и закрыл голову подушкой, но даже не шевельнулся, и спина ныла и начни он переворачиваться, может и навернуться. С подушкой не лучше. От окна свистало холодны вонючим паровозным воздухом. И гарь и пыль. Уберёшь подушку, которая хоть немного щель прикрывала и можно с простудой проснуться и чёрным, как стадо негров.
Событие шестнадцатое
Дуракам нельзя давать делать доклады! Дураки должны выступать в прениях!