Позвонил Гречко — того нет. Куда-то ускакал. Ну, подумать тогда есть время.
Дома слонялся из угла в угол. Соображал. Девки на него рычать начали — сядь, типа, достал уже.
— Что случилось-то? — спросили за ужином.
Рассказал про неудачный гешефт.
— Так ты, папа Петя, Эванджелисти позвони!
— Линде? Она ж ещё маленькая, наверное?
— Папа Петя, ты тупица неподражаемый. Франко Эванджелисти. Президент этой самой «Ромы» — но это ладно. Помнишь, дядька со смешными усиками, главным был на показе мод в Италии? Вот он самый и есть — замминистра туризма и зрелищ. Карточка у тебя должна его быть, точно тебе её совал и в гости звал.
— Синьор Франко! Точно. И он на самом деле президент футбольного клуба «Рома»?
— Как вот стране не развалиться? Одни тугодумы в правительстве.
Нашёл переводчика утром и позвонил. И чудо свершилось.
— Да, мы готовы заплатить шестьсот тысяч за Альберто Шестиньёфф. У нас его после Евро называют «Il Masso» — глыба! Ах, футболиста вам взамен? Но проблемо! Тут Эррера с одним молодым на ножах, всё выгнать хочет. Берите впридачу — очень хороший игрок. Джулиано Таккола, нападающий. Он сейчас в Эфиопию и то согласится переехать, лишь бы подальше от дона Эленио. А уж в Москву, где ваш потрясающий Дом Моды… Санто чьело! А будет артачиться — так у него жена Розина есть, волоком притащит!
— Итальяшку? — Гречко, видно, затылок чесал, или ещё что волосатое — по телефону не видно, но звук характерный.
— Это «Рома», Андрей Антоныч. Там дерьма не держат. Ну и прояви ты уже чуткость, помоги советской футбольной науке. Нам в будущем году чемпионат мира выигрывать.
— А, бл…, хрен с тобой. Давай поменяемся. И это… ты давай приезжай, тут намечается кой-чего.
Так и на этом не закончилось. Ещё и Шелепин влез.
— Торговать нашими спортсменами за деньги! Вы, товарищ Тишков, совсем спятили!
— Это будет лучшая пропаганда советского спорта, а значит, и всего Советского Союза. Шестернёв — один из лучших защитников мира, а «Рома» — знаменитый клуб. Его будут хвалить журналисты, а вместе с ним — и СССР.
— Так вот, значит?
Так. Сто раз пожалел, что связался. Эту бы энергию, да в мирных целях.
Событие четвёртое
Идёт панихида. В зал вбегает взмокший человек, подходит к гробу и что-то сует в ноги покойнику.
— Что это ты? — спрашивает знакомый, когда тот встал рядом.
— Весь город обежал. Нигде цветов нету. Так я ему шоколадку…
Машина попала в пробку. Бывает, оказывается, и в шестидесятых годах. Случилось не потому, что машин много — просто упёрлись в похороны. Хоронили, судя по всему, ветерана войны. Шли за гробом в орденах люди. Плохо… С каждым годом их будет становиться всё меньше, начнут вылезать из ниоткуда «ветераны», которые в войну ещё титьку сосали — ан нет, воевали, поголовно были сынами полка. Уже и не проверишь — отцы-то полков давно похоронены. Грустные и гнусные мысли в черепную коробочку залезли. А ещё говорят, встретить покойника — к удаче. Чего-то вроде в «Мёртвых Душах» было. Ну, Гоголю видней — его ведь при эксгумации без головы нашли в гробу. Про чертей и всякую нечисть писал — вот и отомстили, башку на сувенир забрали. Сейчас то ли снизу, то ли сверху видит всё.