И придурки же они с Пёстрым… Нужно было валить из Москвы сразу, залечь на дно, затихариться на пару месячишек. Нет, по бабам и на подвиги от шальных денег потянуло — ломбард ведь подломили. Одного золотишка чуть не два кило, да серебра пуд, не меньше.
Обогнул конструкцию эту, стал пробираться к борову. Ну, вот и добрался… И лежит удобно — на спине. Прямо выставил грудь — вот сюда, Тощий, бей. Размахнулся… Ну, главное в ребро не попасть. Уже рука вниз пошла, когда на втором ярусе дедок кашлянул прямо Вовану в ухо. Бля! Рука дрогнула, и вместо груди шило вонзилось мусору в бицепс. Тот взвизгнул, как-то подобрался и, узрев перед собой Тощего, ногой отправил его через всю камеру к двери. Свет ночью в хате никто не выключает — не светло как днём, экономят мусора на электричестве, но видать-то всё отлично. Неудавшийся убийца ударился несильно — там, на вешалке, висело несколько пальто и телаг, даже полушубок один армейский. Вот они его и приняли. Тощий выхватил из кармана заточенную ложку и, приподнявшись, сделал неуверенный шаг в сторону майора. Мог бы и на месте оставаться — этот бугай уже летел к двери, на ходу выдёргивая шило из руки. Кровь брызнула.
Вован сделал ложный замах, надеясь — вот сейчас мусор отшатнётся, и он ему чиркнет по животу, кишки наружу выпуская. Не пошло… Мент рукой отвёл заточку и со всей дури пнул Тощему в живот. Вот на этот раз телаги с полушубками не спасли — прямо головушкой встретился Вован с железной дверью, и свет в глазах начал меркнуть. Последним краешком сознания он увидел, как боров шагает к нему с намерением всадить шило в глаз, но тут на плечах у Милютина повисли уже два его другана.
Словно ждали за дверью попкари. Заскрежетал замок, и окровавленного Сан Саныча повалили вбежавшие дюжие молодцы. Он и не слишком сопротивлялся. Вытащили, заломив руки, из камеры и так, согнутого, повели по коридору. Следом ещё двое волокли и несостоявшегося убийцу.
Притащили Милютина к оперу в кабинет. Только тот начал чего-то визжать на майора, как зазвонил телефон. Видно было, как вытянулось лицо у капитана, а потом и он сам вытянулся.
— Есть, товарищ полковник. Так точно, у меня. Кровь на левой руке и на животе. Колотая рана — может, артерия какая задета. Много крови… Есть в лазарет!
Милютин только тут обратил внимание на руку — и правда, ручеёк крови продолжал бежать. Хреново. Верно, жилу какую пропорол, сучонок.
— Перевязать бы, — мотнул он головой положившему трубку оперу.
— Конечно, товарищ Милютин, — почти спокойно проговорил капитан и нажал на звонок. Появился сержант здоровенький, тот, что сюда Сан Саныча тащил.