Мяч, между тем, пролетев почти всё поле, попал прямо в ноги Абгольцу, и тот умно поступил: не стал бить, а катнул Арисаге, оставляя защиту не у дел. И тут на нём внаглую сфолил донецкий защитник Губич, причём, сволочь, умышленно ведь в ногу бил! Степанов уже подбежал и всё видел в подробностях. А судья молчок — только потом, уже когда мяч к вратарю попал, свистнул, и показывает штрафной, а не пенальти. Степанов, как капитан, прибежал разбираться — а этот индюк тычет пальцами, показывает, что нарушение было в метре от черты. Ссука. Какой метр, вон даже след виден! И точно ведь — метр, да только с другой стороны.
А бесполезно — чуть самого с поля не отправили. А Трофимка хромает. Даже вон к скамейке пошкандыбал, ногу приволакивая. Вадим подошёл к Губичу и на ушко вежливо сказал:
— Сломаешь мне Трофимку — я тебе челюсть сломаю в восьми местах, даже если потом пожизненно дисквалифицируют.
Этот урод только ощерился:
— Это у вас все Балерины, а мы в футбол играем.
— Смотри, я предупредил.
Ну, не забиваешь ты — забьют тебе. Быстрая контратака после неудачно поданного Сегизбаевым штрафного — и один, мать его, ноль.
А ведь только десять минут прошло.
А ещё через десять — ситуация точно под копирку: Масик выбил, Абгольц отдал красивейший пас Арисаге, и того срубают в штрафной. Весь стадион видел, что в штрафной, а «Кобзон» опять руками машет и показывает рядом с еле заметной в грязище чертой. Снова штрафной?! Стоп! А Трофимка-то валяется и встать не может.
— Удалять надо, — почти спокойно подошёл Вадим к судье.
— Игровой эпизод! Подкат.
— И пенальти не будет? — ещё спокойнее спросил Степанов. Всё же Кашпировский не зря деньги получает. Не только полечил, но и научил кой-чему.
— Я сейчас тебя удалю! — визжит мордатый.
— Ладно. Парни! — заорал Вадим на весь стадион. — Уходим в раздевалку.
— Ты что, Атаман? Поражение же засчитают техническое.
— Судья куплен, не видите, что ли? Мы два раза должны были бить одиннадцать метров, а нам хрен с маслицем, и Трофимку на носилках унесли. Что дальше? Тебя, Витька, уволокут? Идём отсюда.
Дождавшись, пока одноклубники потянутся с поля, мотнул головой Губичу и указал глазами на вход в подтрибунку — не тот, который в раздевалки ведёт, а соседний. Молодой горняк и не хотел бы, а ноги сами пошли за Степановым — только затравленно посмотрел на товарищей. Почуяв недоброе, за ним в проход нырнули длинношеий запасной Зима и огромный Капсин. Через минуту под крики «Врача!», «Молчи!», и просто «Аааааыыыы!!!» оттуда вышел капитан «Кайрата», потирая сбитый кулак и капая кровью из свёрнутого набок носа на бороду. Один. Обвёл пребывающие в замешательстве трибуны мрачным взглядом из-под нависших дремучих бровей и потопал в раздевалку.