Арне Бьёрнебу любил подниматься на верхнюю галерею. Она напоминала ему марс, площадку высоко на корабельной мачте. Оттуда он наблюдал за проливом: в то время года, когда солнце на небе долго не заходило, вода казалась спокойной, почти неподвижной. Арне изучал причудливые очертания острова, похожего сверху на руку, торчащую из воды.
Он уже начал называть этот остров своим. В конце концов, Арне был в чём-то прав: он стал правителем крохотного королевства без подданных. Изувеченный матрос не мог и мечтать о таком!
Иногда, размышляя о том, что произошло, он думал, что годы скитаний по тавернам как будто случились не с ним. Словно ему рассказали историю чьей-то жизни, странной и в то же время бесконечно знакомой, чьей-то судьбы, полностью изменившейся однажды в канатном цехе, когда некий господин принес листок с замысловатыми фразами, выведенными плотным почерком. С того момента всё стало проще и яснее, время вернулось в свое русло и потекло от дня к ночи, от ночи к рассвету, так что Арне смог различать явь и сон, реальность и видения. Человек, передавший ему заветный листок – тот день вспоминался Немому, как далекий сон, – до этого подарил ему денег. За то, что спас его ребенка от колес сумасшедшего экипажа, думал Арне. На деньги Йолсена он купил несколько копченых колбасок, новый пиджак и пару ботинок. Оставшееся он потратил на то, чтобы выпить за здоровье спасенной малышки, возблагодарив тот день, когда увидел ее на дороге.
– Тебе предлагают работу! – воскликнул тогда старик-канатчик, помогая Немому понять то, что было написано на листе. Он произнес это со странным выражением лица – средним между недоверием и отчаянием. Старик чувствовал, будто его предали, потому что, если Арне согласится и покинет цех, он останется один, без помощника. Но в то же время канатчик вздохнул с облегчением – всё же под толстой обветренной кожей у него было сердце. И он радовался за своего несчастного работника, потому что понимал: парню повезло.
– Они тебя спрашивают. Ты понимаешь это? ТЕБЯ! Спрашивают, не согласишься ли ты работать смотрителем маяка Арендала! Поверить невозможно!
По привычке старик презрительно плюнул на пол, досадуя об упущенных возможностях.
Арне стало жаль старого канатного мастера – как же он уйдет от него, как оставит его одного? Он и сам не знал, откуда взялось в нем чувство справедливости и сопричастия – может, от Уле, или он таким уродился и оно с самого начала было частью его души, так же, как цвет волос и глаз или толщина костей – составляющими тела. И Арне не мог не считаться с этим чувством. Именно оно заставило его кинуться на помощь ребенку – в то утро, которое полностью изменило его будущее. Он не знал, благодаря Уле или просто так, но его чудна́я жизнь сделала крутой поворот. Когда канатчик заметил смятение молодого человека, то сказал – устало и грубо, бросая слова, точно раздавая пощечины, как нередко делал любимый, но черствый Уле: