Эйнар поднялся, потирая лицо. У него слетел башмак, и палка выскользнула из рук. Юноша увидел, что ее конец торчит из-за ведра с засоленным мясом кролика, и встал на колени, чтобы достать ее.
Его ухо пульсировало, казалось, по нему ползают десятки невидимых насекомых, отчего лицо неприятно и болезненно зудело.
Эйнар не всегда понимал, за что его наказывает отец. Иногда причины будто бы и не было, но после того, как старший сын, Эйвинд, уехал с острова прошлой осенью, наказания стали чаще и бессмысленней. Эйнар решил – отца на этот раз разозлило то, что он не успел накрыть на стол и подать суп. Арне ненавидел ждать. Его терпение со временем истончалось, словно потертая веревка. А может, думал Эйнар, причина в чём-то еще. Может, он не сделал что-то утром или прошлым вечером. Или сделал, но не так. Пока он размышлял, отец постучал чашкой по столу, привлекая внимание.
Эйнар кивнул и побежал за мисками. Он разогрел на углях овощной суп и подал его отцу.
Шум в голове как будто становился всё дальше. Теперь он напоминал туманный горн корабля в ночи. Эйнар увидел следы от сапог отца. Они вели от двери к столу и успели превратиться в застывшую грязь.
Арне Бьёрнебу мало заботили порядок и чистота. Это никогда не было его работой. После смерти Гюнхиль – несколько лет назад – он распределил обязанности так, что Эйнару досталось то, чем занималась мать: уборка, приготовление пищи, стирка, ремонт штанов и чулок и уход за младшим братом. От мужских дел отец отстранил Эйнара полностью. И с этим правилом, не написанным и не озвученным, но неопровержимым, никто не смел спорить. Потому что так решил отец. Эйвинд, старший сын, получил в наследство маяк – единственное богатство Арне – и знания о нем. Младший сын Эмиль – заботу и любовь. Первый вдох малыша стал последним для его матери. Гюнхиль не успела выкормить ребенка, и он вырос на молоке козочки Перниллы. Эйнар, средний сын, забрал то, что осталось: щепотку любви и несбывшиеся надежды. Он был словно пес, подбирающий объедки после застолья, но благодарный и за это. Ни один из трех братьев не осмелился подвергнуть сомнению семейный уклад, установленный отцом. По крайней мере, до тех пор, пока Эйвинд не побывал в мире – настоящем мире – и не увидел, что за морем, отделяющим остров от Большой земли, живет свободной жизнью неизведанная вселенная. Там нет правил, придуманных Арне Бьёрнебу, – зато есть свои законы! Манящий, разный, интересный мир! И Эйвинд решился. Отважился покинуть остров. Ему шел двадцатый год. Это был сильный, высокий юноша, полный надежд и мыслей, таких же стройных, как он сам. На лбу у него красовался белокурый вихор. Правда, время от времени тщеславие откидывало его волосы назад и щелкало по лбу со всей силы.