– А после того, как принесешь молоко, выпусти ее, пусть пасется, – добавил Эйнар, выглянув из окна.
Лишайники, растущие между расщелинами скал, оказались более питательными, чем свежая трава, сено или объедки, – лучшее, что этот остров мог предложить старой козе.
Было воскресенье. Несмотря на то, что на острове воскресный день мало чем отличался от остальных, Арне старался, чтобы на обед обязательно было дравле – сладкое блюдо из молока, которое подавали с крепким черным кофе. Этот обычай завела еще Гюнхиль, и в память о ней семья соблюдала его все эти годы. Поэтому, как только Эмиль принес свежее молоко, Эйнар приступил к работе, устроившись в прохладном уголке дома.
Утро близилось к полудню. Какое-то время за работой Эйнар думал о том, что сделает со своей долей сокровищ, если они действительно их найдут. Но так и не придумал. Он не знал, как бы поступил. Корабль ему не нужен, а семья, жена и дети казались чем-то еще очень далеким, почти недостижимым. Эйнар чувствовал, что ему вообще ничего не нужно. Совсем ничего. Всё, в чём он нуждался, имелось на острове просто так, бесплатно.
А сейчас ему нужна была вода, чтобы вымыть грязную посуду, лежащую в ведре. Он выглянул на улицу и позвал Эмиля. Ему ответил неутомимый Эйвинд с башни маяка; братья помахали друг другу. Эйнар еще раз позвал Эмиля, но тот не ответил. Тогда он сам принес воду и вернулся в дом, который после слепящего солнца и зноя снаружи показался ему темным и прохладным.
Он думал о матери.
Иногда Эйнар пытался представить ее себе, но не мог вспомнить ничего определенного. Портрет Гюнхиль, конечно, никто не написал. Эйнар знал, что у нее были светлые волосы и кожа и нежные, округлые черты лица. Но в мире столько красивых белокурых женщин! Когда Гюнхиль умерла, Эйнару только исполнилось пять лет – слишком мало, чтобы у него остались воспоминания, а не просто впечатления.
Он думал не только о ее внешнем облике. Каждый раз, когда старый Пелле Йолсен приезжал на остров – что случалось всё реже – и рассказывал внукам об их матери, Эйнар слушал его с восторгом и не мог наслушаться.
Он хотел знать о матери больше, потому что чувствовал, что собственных воспоминаний ему не хватает. Когда из раза в раз рассказываются одни и те же истории, они в конце концов словно присваиваются слушателями. В них верят, даже если сомневаются в их достоверности.
Отсутствие воспоминаний о матери не мешало Эйнару думать, будто Эмиль помнит ее. Он сочинял связанные с ней истории и ситуации, наделял жизнью и словно переживал заново. Он и сам уже не мог отличить правду от вымысла, реальное от воображаемого.