Свежий ветер нагнал большие черные тучи, закрывшие звезды.
Ночью, когда Арне и мальчики уже легли спать, начался дождь. И летний вечер, казавшийся вечным, растаял быстро, как и мечта о сокровищах легендарного пирата. В мучительном и долгом ожидании сна Эйнар почувствовал, что всё больше ненавидит отца и лучше бы смерть забрала его, а не мать. Он сожалел, что сокровища Вассмо – лишь выдумка Эйвинда, повод повеселиться, игра, попытка вдохнуть жизнь в однообразие лета. Теперь Эйнар знал, что бы он сделал с пиратским кладом, если бы тот и вправду существовал.
Он бы вернул маму.
Конечно, Эйнар понимал, что это невозможно. Но разве плохо – просто помечтать? Одно время он грезил богатством и сокровищами, а теперь вот позволил себе безобидную роскошь – хотя бы в краткие мгновения перед сном пофантазировать о том, что мама жива и лежит рядом с ним, поглаживая его по волосам и рассказывая интересную историю. И – странное дело – эти мечты рождались не от мыслей о сокровищах, а от осознания, что никаких сокровищ нет.
Снова пришел сентябрь.
Эйнар сидел в траве, высокой и душистой, возле могилы матери, плитой для которой служила обычная сосновая доска. Со слов Арне, Гюнхиль была простой женщиной, с незамысловатыми манерами и мыслями, и хотела обычную неприметную могилу. На скалистом острове нелегко найти подходящее место, и Гюнхиль похоронили среди камней. Со временем они обросли травой.
По небу пролетела стая уток, и тень от этой шумной стаи скользнула по сгорбленной спине юноши.
Ему показалось, будто он услышал песню горбатых китов. Такой песней или плачем киты прощаются с водами, которые вскоре станут слишком холодными для них: «До свидания!»
Эйнар помнил похороны матери смутно – в конце октября 1831 года ему шел шестой год. Тетушки взяли на себя заботу об Эмиле, родившемся всего за два дня до этого, и какое-то время держали его у себя, в городе, пока Арне не пришел за ним.
– И как ты думаешь управляться один с тремя детьми? – спросил его тесть. – Оставь малыша моей дочери Софи. Она родила несколько месяцев назад, и у нее много молока. Хватит и на твоего.
– Будет расти на козьем молоке, – сказал Арне. – Но рядом со мной.
– Не забывай, что тебе надо еще и работать на маяке! – настаивал Йолсен.
– Ничего. Пока я буду на маяке, о нем позаботится Эйнар.
– Тогда, может, подыскать женщину, чтобы приглядывала за мальчиками? Пусть приедет и живет на острове. Подумай, Арне, прошу тебя.
Но какая женщина согласилась бы переехать на продуваемую всеми ветрами скалу, чтобы стать прислугой для нелюбимого мужчины и трех чужих детей?