– Я думал, ты знаешь, – сказал Эл.
– Итак, кто он такой?
– Мам, ты сама скажи, – предложил Дилан.
– Им неинтересно про Джозефа, – возразила Люси.
– Почему это вам не интересно про Джозефа? – Эл пронзил взглядом бабушку.
– Нам интересно, – изрекла Маргарет.
Ее муж добродушно улыбнулся. Люси могла только гадать, где сейчас блуждают его мысли, но она задавалась тем же вопросом еще в ту пору, когда ему было слегка за пятьдесят. Примерно в то время он ушел в себя, но не по причине болезни или несчастного случая. Судя по всему, отец просто решил, что достаточно пообщался с этим миром и его обитателями. Или просто сделал вывод, что люди из его непосредственного окружения сказали ему все, что могли, а теперь раз за разом только повторяют одно и то же, хотя ему невмоготу выслушивать это по третьему или четвертому кругу. Он любил духовную музыку, а после выхода на пенсию пристрастился совершать велосипедные поездки к дальним церквям, чтобы снимать отпечатки со старинных медных табличек с барельефами. Об этом увлечении он многое мог бы поведать, но задавать вопросы было бесполезно. Время от времени, заинтересовавшись какой-нибудь темой или уловив намек на нечто новое в разговорах людей ближнего круга, он мог опять подключиться к беседе и высказать проницательное или, по крайней мере, уместное суждение. Окружающих это еще больше нервировало, если не сказать – угнетало. А Люси начинала думать, что все остальное время она попросту нагоняет на него тоску.
– Им интересно, – не унимался Эл. – Расскажи.
– Джозеф иногда приходит посидеть с детьми.
– Давай и остальное выкладывай, – ухмыльнулся Дилан.
– Не больно-то он с нами сидит – они с мамой обычно дома торчат.
– Мы, бывает, выходим… – Люси осеклась.
Она сама не понимала, что пытается доказать. Но явно не отрицала, что их знакомство не ограничивается присмотром за детьми.
– Короче, они куда-то ходят, – сказал Эл, – но нам не докладывают.
– Что же получается: какой-то чужой мужчина каждый вечер сидит перед телевизором – и все молчат?
– Да нет, – ответил Дилан. – Это же Джозеф. Он нам не чужой.
Люси сообразила, что, глядя поверх остатков говядины, можно и прикусить язык. Мальчишки все скажут сами, пусть коряво и неловко, но зато без ее участия. Вряд ли они понимали, насколько она старше Джозефа и почему это существенно, но стоит им невзначай упомянуть его возраст – и ей уже не придется ничего добавлять.
В материнском взгляде сквозило замешательство.
– Что они хотят этим сказать?
– Сдается мне, они хотят сказать, – заговорил Кен, – что у Люси есть друг.