Ну, суки, – яростно подумал Юрий, теперь держитесь. Будем с вами рассчитываться. Поквитаемся за всех.
– Парни! Наших всех побило! Одни мы остались. Приказа отступать не было! Погнали вперед, немцев давить! – прокричал он в ТПУ.
– Поддерживаю, командир, – спокойно отозвался Кондаков.
– Покажем фрицам кузькину мать! – азартно откликнулся Созанский.
– Дима, сколько снарядов и патронов осталось? – спросил Юра у заряжающего.
– Еще много, около сотни снарядов и девятнадцать дисков к пулемету.
Барышев приподнял крышку люка и крикнул во тьму:
– Эй, есть кто живой?
– Я, товарищ лейтенант, – отозвался голос из темноты, – и со мной еще один боец, в ногу раненный.
– Дима, давайте с бойцом раненого в танк, заберите в самоходке четыре автомата и все рожки к автоматам. В самоходке должно быть много рожков. Берите только полные. Мы вас прикроем.
Созанский выскользнул в темноту.
Поворачивая башню по кругу, Барышев давал короткие очереди по три-пять патронов во тьму. После ураганного огня зенитки немцы не показывались. Сперва в танк спустили раненого и положили на пол, затем начали передавать автоматы и магазины к ним. Наконец, влезли Созанский с автоматчиком.
– Как звать вас, бойцы? – поинтересовался командир.
– Красноармеец Кравцов, – ответил автоматчик. – Младший сержант Бирюлин, – отозвался снизу раненый.
– Кравцов, вот в корме башни бойница, давай к ней с автоматом. В тесноте, да не в обиде. Будешь охранять нас с тыла. Бирюлин, подавай ему автоматы с примкнутыми рожками и меняй рожки. Патронов можете не жалеть, их много.
Убедившись, что все заняли свои места, приказал:
– Ну, теперь погнали. Наше спасение – в скорости. Кондаков, полный вперед! Дави всех гадов гусеницами.
Взревев четырехсотсильным двигателем, БТ-7Э рванулся вперед, быстро набирая скорость.
Все дальнейшее Юра помнил только урывками. Во вспышках пушечных и пулеметных выстрелов танк ломился вперед, через толпы немцев. Он несся по заснеженному полю сквозь метель, вздымая клубы снежной пыли, на скорости не меньше тридцати километров. Высокая скорость и ограниченная пятьюдесятью метрами видимость не позволяли противнику подготовиться к противодействию. Из метели возникали силуэты фрицев и тут же беззвучно исчезали под корпусом. Ощутимо ударяли по лбу корпуса возникавшие из мглы лошади, трещали под гусеницами повозки. Спаренный пулемет и автомат в корме башни тарахтели не переставая. Кондаков вел танк зигзагами, выбирая, где толпы немцев погуще.
Увы, минут через двадцать танк налетел на неожиданно возникшую перед ним противотанковую пушку. Заскрежетал металл по металлу, затем танк резко крутануло на месте влево. Все крепко приложились к броне.