— Он сказал, она не знает, что является наследницей состояния, но он собирается это доказать.
— Что-что он сказал? — переспросил Форест, а Джим Уилан уставился на секретаршу. — Как же вы прореагировали на это?
— Да никак. Мы подумали, он шутит. Не забывайте, мы ведь почти не знаем мистера Альтермана. Он начал работать в нашей компании неделю назад.
— Конечно. Позвоните мне, пожалуйста, сразу же, как он объявится.
Форест и Уилан вместе спускались на лифте. Они выходили из здания, когда Форест почувствовал слабую вибрацию сотового, лежащего в нагрудном кармане. Звонили из участка.
Послушав, он ответил:
— Ладно, встретимся около морга. — Стоя в лучах солнечного света и обвеваемый свежим ветерком октябрьского утра, он объяснил Уилану: — Только что из Ист-Ривер выловили тело. Если бумажник со всеми документами принадлежит этому человеку, мы можем прекратить поиски Скотта Альтермана.
Во вторник утром, без пяти одиннадцать, Моника Фаррел в сопровождении членов правления больницы Гринвич-Виллидж вошла в просторный вестибюль центра «Тайм-Уорнер» и поднялась на лифте на тот этаж, где располагались офисы фонда Александра Гэннона и инвестиционной фирмы Гэннона.
Джастину Бэнксу, председателю правления, как и Роберту Гудвину, исполнительному директору, было лет по шестьдесят. Оба они поддерживали Монику в ее желании сделать больницу первоклассным медицинским центром. За сто лет своего существования больница превратилась из маленькой местной лечебницы на двадцать коек во внушительное учреждение, отмеченное наградами.
Как любил повторять Джастин Бэнкс, «по крайней мере половина населения Гринвич-Виллиджа впервые увидела свет в нашей больнице». Теперь же назрела необходимость в первоклассном педиатрическом центре, для которого на официальном ужине полтора года назад Грег и Памела Гэннон пообещали под фанфары пятнадцать миллионов долларов.
Когда они вошли в приемную, секретарша пригласила их подождать в конференц-зале, предложив кофе. Бэнкс и Гудвин отказались, но Моника согласилась.
— Утром я не успела выпить обычную вторую чашку, — с улыбкой объяснила она. — У меня были ранние пациенты, и я торопилась.
Была еще одна причина, почему она не успела выпить вторую чашку кофе. Предполагая, что Райан уже встал, она в семь часов позвонила ему на сотовый. Он уверил ее, что не только встал, но уже готов ехать в больницу. Собравшись с духом, она сказала:
— Райан, я должна извиниться. Я обращалась с тобой ужасно грубо.
— Ты явно злилась на меня, — сказал он. — Но я вполне понимаю, что ты не хочешь сплетен.