Лэнгдон засунул снимок обратно в карман пиджака. Когда они с Сэмми встали, Лэнгдон снова полез в карман, достал бумажник и, вынув из него двадцатидолларовую купюру, бросил на стол. Ни он, ни Сэмми не заметили, что снимок прилип к бумажнику, а потом плавно опустился на пол.
— Большое спасибо, мистер, — бросил им вслед Хэнк Мосс, молодой официант, когда Лэнгдон и Сэмми уже выходили через вращающуюся дверь.
Убирая кофейные чашки, он заметил фотографию. Поставил чашки обратно и бросился к двери, но ни одного из мужчин уже не было видно.
«Может, им это не нужно, — подумал Хэнк, — но вообще-то парень оставил большие чаевые». Он перевернул снимок и увидел напечатанные адреса, один на Восточной Четырнадцатой улице, другой — на Восточной Тридцать шестой, причем в первом был указан номер офиса, во втором — квартиры. Хэнк вспомнил о почтовых отправлениях особого рода, которые иногда приходили в дом его родителей в Бруклине. «Постой, — сказал он себе. — Сделаю-ка я вот что: положу фото в конверт и подпишу „Владельцу“. Пошлю его на Четырнадцатую улицу. Возможно, по этому адресу находится офис того, кто обронил снимок. Тогда, если это важно, он его, по крайней мере, получит».
В девять часов, когда смена окончилась, Хэнк зашел в крошечный кабинет рядом с кухней.
— Можно мне взять конверт и марку, Лу? — спросил он хозяина кафе, который в это время подсчитывал чеки. — Тут кое-что забыли.
— Конечно. Валяй. Вычту стоимость марки из твоей зарплаты. — Лу хмыкнул, изобразив на лице нечто вроде улыбки. Хотя и вспыльчивый по натуре, он искренне любил Хэнка. Парень был хорошим работником и понимал, как надо обращаться с клиентами. — Вот, возьми из этих.
Он протянул Хэнку простой белый конверт, и официант быстро нацарапал на нем адрес, которым решил воспользоваться. Потом Хэнк взял у Лу марку.
Десять минут спустя он бросил конверт в почтовый ящик по дороге в свое общежитие при университете Сент-Джон.
Оливия была одним из первых обитателей дома Шваба в Уэст-Сайде Манхэттена. И сейчас, по прошествии пятидесяти лет, она по-прежнему жила там. Многоквартирные дома были построены на том месте, где стоял когда-то особняк богатого промышленника. Строительная компания решила сохранить его имя, в надежде, что некоторая толика великолепия, окружающего особняк, распространится на новую беспорядочную застройку.
Первой квартирой Оливии была студия, выходящая на Уэст-Энд-авеню. По мере продвижения по служебной лестнице в «Олтмане» она стала присматривать себе квартиру побольше. Одно время намеревалась переехать в Ист-Сайд, но, когда в доме Шваба освободилась квартира с двумя спальнями и потрясающим видом на Гудзон, Оливия с радостью заняла ее. Позже дом стал кооперативным, и она выкупила свою квартиру, почувствовав себя наконец обладательницей собственного жилья. До переезда на Манхэттен она с матерью, Региной, жила в маленьком коттедже, притулившемся позади загородного дома семьи Гэннон, что на Лонг-Айленде. Ее мать служила у них экономкой.