Доминик вдохнул побольше воздуха и продолжал:
— Мы вместе обвязали мягкими тряпками копыта моей Мари, матери Эмили. Мадемуазель Анна держала ее за голову, а я положил тебя у ее вымени на толстый слой чистой соломы. Сначала Мари это очень не понравилось, она била копытами и удерживала молоко, но я проявил настойчивость. Через несколько дней она приняла тебя, после того как я сдал ее собственного детеныша на бойню, чтобы она стала тебе матерью. Эмили, которая во всем была на нее очень похожа, тогда еще не появилась на свет, Эмили — последний детеныш Мари.
— До чего идиотская история, — невольно воскликнула я. — Я могу поверить чему угодно, но это даже для меня слишком. Зачем было надо, чтобы Йо сосал молоко прямо из вымени, вы прекрасно могли наливать ему молоко в бутылочку.
— Мы решили, что так будет лучше всего, — решительно ответил наш мягкий Доминик, — мать нужна любому живому существу.
Он привел еще несколько менее существенных и, на мой взгляд, довольно-таки надуманных аргументов. Например, у них якобы не было бутылочки с соской. Он мог попросить соску у Ветеринара, доктора Мушона, но молодая мать этого не хотела. И еще они выбрали такой способ вскармливания, чтобы точно знать, что молоко нужной температуры. Доминик пытался защищаться, сказав, что каждое утро чисто мыл соски Мари.
— А когда же уехала биологическая мать Йойо? — с недоверием спросила я, потому что все еще сомневалась в правдивости рассказа.
Ответ был резким:
— Она сказала что вернется за Йойо объяснила мне это жестами и нарисовала на бумаге сначала хотела выяснить в Голландии где они с Йо смогут жить.
Я поняла, что хлев Мари превратился в твои ясли. Первое время Доминик и Анна обязательно присутствовали при кормлении, но когда твоя биологическая мать уехала, а ты превратился в крепыша с рекламы автомобильных шин «Мишлен», то уже не было надобности обматывать копыта твоей новой матери тряпками, так трепетно она стала с тобой обращаться. Ты ей улыбался и гулил, а она тебя обнюхивала и вылизывала, ни на минуту не спуская с тебя глаз. Горе той крысе, или собаке, или даже человеку — за исключением Доминика, — что отваживались к тебе приблизиться. Мари немедленно шла на таран, и непрошеный гость мигом вылетал из хлева. Вы проводили вместе целые дни, только по вечерам Доминик забирал тебя к себе, ночевал ты в корзинке в его комнате. Но если на следующее утро до десяти часов он еще не возвращал тебя в хлев, то Мари принималась требовать своего сына до тех пор, пока Доминик, обалдев от ее блеяния, не одевал тебя потеплее и не вверял тебя снова ее заботам. Поскольку стена между кухней и хлевом тонкая, он бы немедленно услышал, если бы что-то случилось, но с тобой все всегда было в порядке — ни синяков, ни насморка.