— Вот так! — приказывала я, и каждый вечер мы смеялись, все десять лет.
Обычно я потом шептала тебе на ухо что-нибудь нежное, думаю, в тот последний вечер тоже. Во всяком случае, мы не ссорились, это точно.
Как правило, я встаю около восьми, но тут проспала до полдесятого, так по-настоящему и не отдохнув. Тебя в кровати не было. Я надела футболку и пошла в большую комнату, думая, что ты там. Хотя отопление было включено на двадцать градусов, мне было холодно. Куски ткани, которые я приколола кнопками к оконным рамам в качестве занавесок, были уже раздвинуты. Я думала, ты сидишь, задрав ноги, в одном из двух кресел, которыми мы так гордимся, потому что они наши собственные, и завтракаешь, — но нет. На столе, который ты соорудил из школьной доски, еще лежала раскрытая газета. Три тома энциклопедии — наше ежевечернее чтение на сон грядущий — валялись на коричневом ковровом покрытии из синтетического материала; в первые недели, что мы тут поселились, ты жаловался, что от ворсинок у тебя в горле комок, как у совы от проглоченных перышек, но я считала, что тебе все только мерещится.
— Это из-за центрального отопления, — успокаивала я тебя, — ты не можешь привыкнуть к сухому воздуху.
Я пошла посмотреть, на месте ли твои ботинки, потому что подумала, что ты, может быть, вышел на улицу. Ботинки стояли в коридоре, я их просто не заметила, когда полусонная шла из спальни в столовую. По лестнице, выстланной «подгнившей цветной капустой» (я не такая максималистка, как ты, я бы назвала эту расцветку «щами из хряпы»), я поднялась на верхний этаж. Всего в доме три этажа, на двух нижних пол застелен одинаковым коричневым ковровым покрытием со статическим электричеством. По потертостям видно, что раньше тут стояли тяжелые письменные столы. Въехав в этот дом, мы поселились на втором этаже, там мы спали, готовили пищу и ели. Бо́льшую часть первого этажа занимает гараж, а третий пустует, за исключением маленькой комнатки со стороны двора, где мы с тобой теперь и сидим уже столько времени. Скрипучая лестница с полосатым половиком ведет на чердак, единственное место в доме, где хорошо пахнет, деревянный пол и балки потолка переносят меня в прошлое. Здесь натянута проволока для сушки белья, на пыльном полу от капающей воды остались круги. Вдоль стен лежит осыпавшаяся известка. Стропила тоже в разводах, крыша порядком течет. На фоне светлого пятна чердачного окошка со стороны улицы я увидела твой силуэт, ты почти незаметно покачал головой, когда я спросила, не хочешь ли ты есть.
Какая плотная тишина — производимые мною звуки кажутся все более пронзительными. Ты вздыхаешь и чешешь ногу.