— Так оно и есть, их ничего не волнует, — сказал ты, когда я высказала свою мысль, — но, вообще-то, кто его знает. Тебе кажется, что у них на мордах написано безразличие, потому что они пережевывают жвачку.
У животных действительно непрерывно двигались челюсти, можно было подумать, будто у каждой во рту по большой жевательной резинке. Некоторые жевали в одиночку, большинство лежали парами, живот к животу. Двое из оставшихся в передней части хлева не легли, а, наоборот, встав на задние ноги, поставили передние на деревянную загородку, откуда и смотрели на нас, прося почесать им голову в том месте, до которого сами они, как ты с увлечением объяснил мне, не могли дотянуться — ни копытами, ни кончиками рогов. Рога у некоторых нэнни имели вид мощных изогнутых спиралей и были сделаны из материала, среднего между деревом и камнем. Такие рога наверняка весили по несколько килограммов. Они были твердые и ребристые, с глубокими желобками. Но попадались и совсем другие нэнни, с гладкими рогами — короткими и острыми, торчащими прямо вперед; хоть такие рога и уступали витым по размерам и весу, они, несомненно, являли собой не менее грозное оружие.
У небольшой части нэнни — таких ты называл «софти» — на голове имелось только два лысых бугорка, как будто рога не смогли пробиться через шкуру, но попыток не прекращали. Софти выглядели более уравновешенными, но казались какими-то недоделанными, и я высказала предположение, что это, наверное, самки, а все остальные, рогатые, — самцы. Моя мысль тебя умилила, ты еще раньше обратил внимание, что я то и дело говорила о животных «он», хотя имела в виду наверняка «она». Если рогатые — это самцы, то откуда же у них вымя? Может, я считаю, что они двуполые? Посмеиваясь, ты объяснил мне, что самцы в этой компании — только вы с Питером. Даже Финдус, тот хряк, что побольше, не был самцом, потому что был кастрированный. Его назвали в честь английской фирмы, торгующей морожеными продуктами, чтобы он уже заранее начал свыкаться с мыслью о собственном будущем. А вторую свинью, которая должна была приносить поросят, Питер назвал Амарилис, просто так.
Весь вечер мы просидели-проговорили в грязной кухни, поедая при этом толстые ломти гигантских буханок хлеба, который вы пекли сами в духовке газовой плиты, используя в качестве формы суповую кастрюлю. Питер зачерпнул ковшом воды из ведра и заварил себе чай, который он пил с молоком, купленным у соседей, потому что не мог есть без чая с молоком и не мог пить чай, ничего не жуя. К счастью, мне не пришлось говорить на моем убогом французском, но и по-английски я говорила с трудом, слова слетали у меня с языка куда медленнее, чем хотелось бы. Я с трудом приводила спои челюсти в нужное положение для артикуляции английских звуков, так что через час-другой у меня устали мышцы лица. Ты же болтал по-английски без малейшего напряжения.