Ты отпустил меня, поднял палку и бросил ее на этот раз вперед, как воин бросает копье. Палка упала на землю вблизи от свиней, с визгом и хрюканьем бросившихся к своему деревянному жилищу.
— А потом я увидел перед домом самодельный рюкзак и понял, что это, конечно же, твой. Джорджия прошлась по нему, остались следы копыт. Ничего, я отстираю.
Охваченный радостью, ты все стоял, и говорил, и танцевал, потом взял меня за руку и подвел к своему напарнику, не очень-то мною заинтересовавшемуся, потому что все еще боролся с последними непослушными животными, не желавшими заходить в открытую дверь хлева.
— Эмили, Шарлотта, Джейн, Вирджиния, Джорджия, come on, — уговаривал он, почему-то опять по-английски.
Когда двое четвероногих, с самыми озорными физиономиями, наоборот, вышли из сарая на улицу, за ними последовала вся толпа. Я оглянуться не успела, как меня окружили со всех сторон. Что же это все-таки за животные? У них была каштанового цвета шкура с черной полосой вдоль спины. На голове, ногах и нижней части туловища тоже было много черного. Оттого что уголки их ртов были приподняты, казалось, что они, как и те две свиньи в загоне, постоянно пребывают в великолепном расположении духа.
— Кто это — олени, или антилопы, или газели, или какой-то невиданный гибрид? — спросила я, как дурочка, стараясь не давать им сжевать мое платье.
— Peter, she thinks our girls are deer[6], — закричал ты, покатываясь со смеху, своему напарнику. Тот тоже засмеялся и ответил загадочно:
— Nannies they are, nothing more and nothing less than nannies[7].
Ласковыми словами, чередующимися с возгласами типа you bloody tucking bastards[8], вы вдвоем старались снова загнать их в сарай. Мне ты тоже дал палку, и вот я уже бегаю за ними точно так же, как вы. Только кричу чуть тише. После того, как мы наконец-то загнали в сарай этих забавных тварей, бурно протестовавших против заточения, ты перекрыл вход в хлев довольно высокой деревянной загородкой. Двери вы не закрывали, и правильно делали, потому что изнутри доносился аммиачный запах. В глубине хлева пол поднимался вверх, так что устроившиеся там животные рогами почти задевали потолок. Между балок наподобие гамачков висели паутинки, их рисунок почти терялся под слоем серой пыли. При малейшем дуновении ветра по паутинкам, висевшим ближе к входу, пробегали волны.
Большинство наших «нэнни» улеглись. Прямо из шеи, словно украшения, у них торчало по два продолговатых колокольчика, ты называл их словом tussles. У всех были своеобразные желтовато-зеленые глаза с прямоугольным черным зрачком, и смотрели они так, будто их ничто в этом мире не волнует.