— Конечно, бесполезная, — признала я и попыталась перевернуть тяжелый альбом носком сапога. У меня не получилось, поэтому я встала на него, поддала ногой пружины от матраса и принялась рассматривать кучку пустых бутылочек. На пробках в середине был резиновый кружок. Рядом лежали шприцы.
— Пробочку прокалывают иголкой и набирают жидкость в шприц, — объяснил ты. — Это помойка ветеринара, в канистрах было коровье лекарство от глистов. Отвратительнейшее снадобье.
Я отправилась дальше и продолжила поиски интересных предметов, но не обнаружила ничего, что пришлось бы мне по вкусу. Мне попался, ну там, траурный венок из пластиковых цветов, совершенно выцветших, прямоугольная жестяная банка для печенья, в которой, когда я ее с любопытством открыла, оказался целиком помет новорожденных щенков, давно подохших. Лучше уж толстый альбом с этими мягкими разноцветными кусочками ковровых покрытий, мысль об альбоме не оставляла меня в покое. Я вернулась туда, где он лежал, и наклонилась, чтобы как следует рассмотреть. Образцы ковров легко отрывались от бумажных страниц, к которым были приклеены. Я отыскала еще один ящик из-под апельсинов, подтащила его к альбому и сложила туда все образцы.
Когда альбом оказался пуст, мы водрузили весь наш утренний урожай в виде шаткой башни на багажник твоего велосипеда и перевязали. Потом осторожно повели велосипед к дому. Ты держал руль, я придерживала ящики.
— Мы все-таки чокнутые, — радовались мы по дороге. — Чокнутая парочка. Но когда оба чокнутые, то это не страшно.
В тот же вечер я уже сидела с тюбиком клея и ножницами в руках, склонившись над лоскутами ковровой ткани. На куске моющихся обоев, которые нашлись у Питера, я составила из образцов орнамент. Я насчитала в общей сложности семьдесят кусочков. Ковер получился такой красивой расцветки, что его прямо-таки хотелось съесть, не будь он со свалки. В конце концов я положила его перед печкой в кухни.
Дрова для растопки довольно скоро кончились, пришлось предпринять новый набег на свалку, а вот от ковра я еще долго получала уйму удовольствия, потому что осенью, после летних каникул, я, разумеется, не поехала домой, экзамен так и не пересдавала и, соответственно, так и осталась без аттестата. Родители предприняли энергичную попытку вернуть меня, в сентябре того первого года они даже приехали к нам в нашу деревню, чтобы уговорить меня поехать с ними вместе в Голландию. Их аргументы насчет «жизненного пути» и «будущего» находили во мне отклик, я пообещала им еще раз пройти курс последнего лицейского класса, но в конечном счете все-таки осталась с тобой.