Я сжимаю руку брата, настает его очередь выступать.
— Если растеряешься, отвечай «иногда», «всегда» или «никогда».
Терри удается улыбнуться. Он немного ерзает, пока стоит там, но как только ему начинают задавать вопросы, успокаивается. Рассказывает, что именно произошло. Как слышал, что крысы скребут по унитазу. Я вглядываюсь в лицо женщины. Не могу понять, от чего она в ужасе — от брата или от того, что они отправили его на работу.
Мы ждем в коридоре, пока комиссия примет решение. Терри ходит взад и вперед, снова теребя пуговицы.
— Как думаете, получится? — шепчу я Мартину.
— У нас очень веские доводы. Вопрос в том, готовы ли они и дальше упираться.
Через пятнадцать минут нас зовут обратно. Женщина в жемчужном ожерелье улыбается нам, когда мы входим. Она начинает говорить; я не могу понять, о чем, но Мартин кивает. А потом я слышу. Как она признает, что первоначальное решение было неправильным, и они снова возвращают брата на пособие. Я хватаю Терри за руку.
— Ты выиграл, — говорю я ему. — Ты выиграл дело.
Когда мы выходим, Терри молчит. Он держится тише, чем я ожидала. Брат садится на стулья в коридоре, опускает голову, и я вижу, как его плечи начинают трястись. Я сажусь рядом с ним и обнимаю его.
— Все хорошо, — успокаиваю я. — Теперь все позади.
— Знаю, — говорит он. — Но этого, блин, не должно было случиться, не так ли? Ни со мной, ни с тобой, ни с той девочкой. Ничего из этого не должно было случиться.
— Нет, — отвечаю я, радуясь тому, что он не знает, во что это все мне обошлось. — Ничего из этого не должно было случиться.
Когда мы возвращаемся в лагерь, смотрителя нет на месте, и единственная другая палатка тоже исчезла. Мама достает все вещи из нашей и складывает их в кучу вместе с нашими рюкзаками. Она все делает очень быстро.
— Если ты постараешься собрать наши рюкзаки, Финн, я займусь палаткой.
Смотрю на кучу. Не представляю, как все это изначально уместилось, но, видимо, смогло. Сначала я пакую свой пчелиный рюкзак, потому что это легче. Затем начинаю сворачивать спальные мешки, как мама мне показывала, и засовывать их в рюкзак, складывая туалетные принадлежности в боковые карманы и привязывая к внешней стороне наши кухонные принадлежности. К тому времени, как мама убирает палатку, мне удается собрать почти все.
— Отличная работа, Финн, — хвалит она, — можешь наполнить наши бутылки водой, пока я прикреплю палатку к рюкзаку?
Подбегаю к душевому блоку, где есть кран с питьевой водой. Когда буду рассказывать об этом Лотти, то совру, что был взволнован, хотя на самом деле мне страшно. Я не хочу, чтобы мама села в тюрьму. Судя по тому, что я видел по телевизору, тюрьмы — ужасно большие, темные и пугающие места, а мама мягкая и нежная, любит танцевать и печь, и вряд ли ей позволят заниматься там такими вещами. Я думал, в тюрьму сажают только убийц и грабителей. Я не предполагал, что туда отправляют мам, которые увозят детей в поход, даже если они не рассказали об этом своим мужьям.