— Если хочешь, чтобы я не говорил с тобой как с ребенком, может, начнешь вести себя как взрослый ответственный родитель?
— И что это значит?
— Ты никогда не любила принимать сложные решения. Будь твоя воля, Финн вообще бы не пошел в школу. На каком-то этапе, Ханна, тебе придется оставить свои гребаные идеалы и начать жить в реальном мире.
Ахаю и зажимаю рот. Папа никогда не ругался.
— Ситуация вышла из-под контроля, и ты это знаешь, — говорит мама. Она больше не кричит, ее голос тонок и полон боли. Я невольно поднимаюсь на ноги.
— Такова правда, Ханна. И иногда кто-то должен произнести ее вслух.
Шагаю на первую ступень. Кажется, ноги движутся сами по себе.
— Ты хочешь забрать Финна, чтобы меня проучить? Боже, как ты можешь так с ним поступать? — Мама начинает плакать.
Я на пятой ступеньке и уже бегу. Ноги двигаются так быстро, что я буквально слетаю с лестницы и врываюсь в холл. Родители не успевают понять, как я оказался рядом.
— Прекрати! — кричу я на папу. — Прекрати, из-за тебя мама плачет!
— Финн, милый, все хорошо, иди наверх, — говорит она.
— Нет. Он плохо с тобой обращается и должен прекратить. — Я поворачиваюсь к отцу. Тот слегка напоминает меня в те минуты, когда мне задают трепку.
— Прости, Финн. Я не знал… — говорит папа, но я не даю ему закончить фразу.
— Прекрати слать маме гадкие письма, прекрати говорить, что заберешь меня. Я такого не хочу и не буду жить с тобой. Прекрати ругаться с мамой всякий раз, как приходишь домой. Я все слышу и ненавижу ваши ссоры. Просто хочу, чтобы все стало как раньше.
Не знаю, расслышал ли он последнее. Я договариваю сквозь слезы, разворачиваюсь, бегу обратно и хлопаю дверью спальни.
Прислушиваюсь, но внизу тишина. Чем дольше жду, тем громче она становится. Снова начинаю жужжать. В спальне можно, никто не услышит. Не этим ли все время занимаются пчелы? Пытаются бороться с тишиной?
Терри будто опять идет в первый класс. Я приготовила ему с собой бутерброды — ну хотя бы на сей раз в холодильнике нашелся кусочек ветчины. Я-то думала, там ничего, кроме пряной пасты, не завалялось. Мамаша вообще не держала в холодильнике ничего, кроме своего пойла.
Еще я выстирала и выгладила одежду Терри. Может, он всего лишь менеджер по чистоте (обычный уборщик, просто красиво должность обозвали), но я не хочу, чтобы люди думали, будто мой брат неряха.
И вот он стоит передо мной, перепуганный и совершенно растерянный, а мне так хочется обнять его, сказать: не волнуйся, все будет хорошо. Но нет, к чему врать, не будет. Терри это знает, я это знаю. С тем же успехом я могла бы провожать его на войну. Шансы уцелеть примерно такие же.