— Профессор, я не ожидал, что вы и в подземелье останетесь такой же занудой, как в лектории! — огрызнулся Мирен, сползая на пол и вытирая пот с лица.
— Вот приедете ко мне на раскопки, ещё не то увидите.
Из клеток негромко запели. Возможно, чтобы заглушить их перепалку. У Кориндиля оказался приятный низкий голос — жаль, что он ни разу не пел, когда работал с ней на раскопках линденских Гаваней.
Аэлин тоже села на пол, вдохнула вонючий подземный воздух и приготовилась ждать.
*
Он бежал через развалины легко и быстро, перепрыгивая без труда препятствия и взбегая по наклонным стволам на стены, словно по широкой удобной лестнице. Казалось, его совсем не тяготили ни многозарядное ружье, ни длинный меч за спиной. Патроны, правда, уже заканчивались, и большую их часть он расстрелял, пробиваясь наверх через охраняемый выход. Догоняли его только волки, лишь они могли состязаться с ним в скорости бега. И даже волки не могли напасть всей кучей, не успевали. Эти волки и пуль словно бы не боялись, но он подпускал их поближе и стрелял прямо в голову или в глотку. Или вонзал в глотку меч. Смотря как было удобнее в то мгновение. Меч сверкал под вечерним солнцем, и порой оно ярко высвечивало на клинке клеймо в виде восьмиконечной звезды.
Потом ещё один волк догнал его, он развернулся и поймал волка на меч в прыжке. Шагнул назад, пропустил несущееся тело мимо себя, дёрнул клинок на себя, вспарывая глотку лезвием. На клеймо легли кровавые пятна, сделав его темным и зловещим.
Люди спешили за волками, люди стреляли вслед, но они помнили приказ брать живым, и он тоже помнил, а потому не слишком беспокоился. Он думал сейчас о другом — придется ли ему извести всех волков, чтобы затеряться в городе, или сумеет избавиться от них иначе. Он пробежал уже через несколько ручьев, но ни один ему не подходил.
Потом он вбежал в довольно широкий ручей, исходивший паром, и поспешил вдоль него вниз по склону, то заходя в воду, то вдоль нее. К ручью присоединялись другие, вот обозначились и берега, и маленькая речка, остывая, уверенно направилась к подножию горы и верхнему Гэлханду. Он забегал в воду все чаще, а какое-то время бежал прямо по воде, лишь изредка выскакивая на берег. На бегу убрал меч в ножны и забросил ружье за спину, освобождая руки.
А потом разбежался, запрыгнул прямо из воды на дерево на берегу и перескочил на соседнее раньше, чем показались новые преследователи. Затем, держась за лиану — ещё на одно, подальше. И замер, прижавшись к стволу.
Волки и люди бежали вдоль речки мимо, стреляя и перекликаясь на бегу, а он словно растворился в лесной тени и смотрел на них, невидимый, сквозь заросли. Если бы с ветром не повезло, волки бы, наверное, учуяли его даже сквозь испарения речки, но ветер шумел где-то наверху, а здесь стояла неподвижная жара, и даже волчьи морды кривились от сернистой вони. А когда многочисленная, но не самая толковая погоня пронеслась следом за загонщиками, ломая кусты, расплескивая воду и меся сапогами грязь, он соскользнул на землю и устремился прочь вдоль склона.