Не тут-то было. Старик сунул ему в руки складной нож и указал на препода.
— Ойё-о-о… — дошло до Беккера, что тот требовал от него, а не мог совершить преступления — это было выше его сил.
Выручил Уйё, замахнувшись дубинкой на пленника. Выбор у Беккера был невелик: стать Иудой или сдохнуть вместе с Лаптем.
Как назло тот очнулся, открыв глаза, и даже без очков разглядел силуэты трёх фигур подле себя, признав ученика…
— Юра-А-А… — застонал он, проявив несвойственную ему ранее слабость, что подвигло Беккера к более активным действиям — вроде как сила была на стороне ученика, и тот мог отомстить преподу за все обиды разом — одним взмахом ножа.
Но даже это не помогло. Он едва не лишился рассудка. Упасть без сознания не позволил старик, водрузив свою жилистую руку с костлявыми пальцами точно у смерти. Из-за чего пленнику показалось: именно старуха с косой, а не дикарь с посохом, прикоснулась к нему.
— А-а-а… — закричал не в силах сдержаться Беккер.
Рука сорвалась одновременно с криком и таким же точно вздохом изумления, а потом облегчения, слетевшим с замерших губ Лаптя.
Получив удар ножом в грудь, препод завалился и захрипел. У него изо рта пошла кровавая пена. Дикарю с дубинкой не понравилось, и он прикончил мучения противника своим обычным орудием убийства, обрушивая на череп — раскроил.
Дикари заулюлюкали — все от мала и до велика. Жрец поднял окровавленную по локоть руку пленника. Отныне тот больше не являлся им, а соплеменником дикарям-людоедам.
Сегодня у них был настоящий праздник — пир по случаю победы и закатили они. Тело чужака затянули на угли и, зажарив, принялись рубить камнями.
Беккеру стало не по себе от увиденного им чудовищного зрелища, у него пошли рвотные спазмы, и, наконец, вырвало, когда ему сунули внутренности препода. От вида ливера и помутнело у него в глазах. Он упал. Но никто больше не обращал внимания на него — соплеменники веселились, пожирая то, что досталось каждому от трофея, добытого предателем рода человеческого.
— Иуда… — процедил сквозь сжатые зубы Ясюлюнец.
Он не сбежал, как его сотоварищи, и предпочёл отлежаться втихую, дабы впоследствии без особых проблем уйти от погони, если таковая последует и преспокойно добраться до лагеря.
Самого тошнило. И также в итоге вырвало, но на приличном расстоянии от места трагических событий.
Брёл сквозь дебри ничего и никого не замечая, пока не заблудился и не выбился окончательно из сил. Вот тут его и подкараулило очередное порождение дикого края, и такое же кровожадное и беспощадное как дикари.
Он не сразу осознал, что случилось. Звёзды вдруг исчезли, и кто-то схватил его, нависая тенью. Вырваться не удалось. Его точно путы, обвили какие-то стягивающие щупальца, мерзкие на прикосновение, и затолкали во что-то тесное и зловонное. Где также копошилось некая живность. Если бы не карманный фонарик, Ясюлюнец бы так и не узнал, куда попал, а когда выяснил, пожалел, что вообще владел им.