Старик уставился на нее.
– Habla Ingles (вы говорите по-английски)? – спросила она.
– Нет, senorita.
Она попыталась подобрать нужные слова.
– Quiero… нет! – Она запнулась и начала снова, – quiero… Americano… э-э-э… жюр-на-ло?
– Нет, senorita!
Мари всплеснула руками – как будто клацнули челюсти большого рта. Рот ее открылся и снова закрылся. Между нею и магазином словно была невидимая завеса. По одну сторону – она, а по другую – все эти смуглые глинобитные человечки, которым она ничего не может сказать и от которых невозможно добиться ни одного понятного слова. Целый город людей, которые ничего ей не говорят и которым она тоже ничего не может сказать (а если и говорит, то краснеет от смущения и стыда). И вокруг, на километры – одна только пустыня, и ее дом – где-то далеко-далеко, в другой жизни.
Она резко повернулась и вышла.
Одну за другой обходила она лавки, и везде на обложках были или кровавые бои быков, или трупы убитых, или слащаво-приторные священники. Наконец в каком-то магазинчике ей попались три жалких Post, и она тут же с шумом и смехом купила их – при этом оставила продавцу щедрые чаевые.
Прижав заветные Post к груди, Мари бегом побежала по узкому тротуару, перепрыгнула через сточную канаву, быстро перешла улицу, что-то напевая, вспрыгнула на следующий тротуар – и побежала дальше. Крепко прижимая журналы к груди, внутри себя она тайно улыбалась и бежала, бежала все быстрее. Глаза ее были полузакрыты, ноздри вдыхали пропахший углем воздух, уши щекотал теплый ветерок…
Луч звезды блеснул на позолоте греческих статуй Оперного театра. А мимо Мари проковылял какой-то мужчина – на голове он нес большую корзину, полную буханок хлеба.
Она посмотрела на мужчину, на корзину у него на голове и внезапно застыла. Улыбка разом погасла в ней, руки, державшие журналы, разжались… Мужчина шел и бережно придерживал корзину одной рукой – а другой размахивал при ходьбе. Журналы выскользнули у Мари из пальцев и рассыпались на тротуар. Она скорее бросилась подбирать их. Затем в одну секунду домчалась до отеля и буквально взлетела по лестнице.
Она сидела в номере. По обеим сторонам от нее и полукругом впереди стопками лежали журналы. Мари окружила себя ими, как крепостной стеной с опускными решетками из слов. Это были старые журналы, те, что она купила и пересмотрела раньше, и они годились теперь лишь для постройки внешней стены. А вот три только что купленные номера Post она взяла к себе внутрь и заботливо уложила на колени. Она даже не решалась открывать их, предвкушая, как будет читать и читать их голодными глазами, и дрожащими руками переворачивать страницы, и опять читать… Она открыла первую страницу. Да-да, читать медленно, строчку за строчкой, страницу за страницей. Все до запятой, до малейшего оттенка цвета. А еще (она улыбнулась, вдруг осознав это) осталось несколько лакомых кусочков в старых номерах из «крепостной стены» – рекламы и карикатуры, которые она пропускала, оставляя на потом.