– Шипастый, а что вы сделаете, когда мы догоним наших? – Тремор на мгновение запнулся и добавил. – То есть их.
– По головке поглажу. И вкрадчиво поинтересуюсь, что же им в нашем общежитии не понравилось.
– Вы убьете их? – побледнел пацан.
– Если послушная и верная собака вдруг бросается на хозяина, то ее усыпляют, – неожиданно жестко ответила Кора, чем несказанно удивила меня.
Я привык, что блондинка у нас выступала в роли адвоката дьявола. Гуманизм, равноправие, единороги, живущие на радуге. И тут вдруг такое. Видимо, Город ожесточает даже самых добрых из нас.
– Посмотрим, – уклончиво сказал я. – Сначала надо до них добраться.
– Шип, что-то задумал, – чуть ли не пропела Бумажница. – Жопой чую. У тебя всегда такой туповатый крестьянский вид, когда ты считаешь, что скоро всех переиграешь.
А вот сейчас обидно было. Нет, не про морду лица. Она у меня действительно сильно пролетарская, не в каждый туалет при театре бы пустили. Я про то, что Бумажница просекла, что у меня есть план.
Вроде как китайцы говорили, что если долго сидеть на берегу реки, то мимо проплывет труп врага. На это русские им отвечали: «Под лежачий камень вода не течет». Наверное, все дело в менталитете. Желтолицые привыкли ждать и умели подать месть в виде десерта после всего ужина. А наши всегда отличались импульсивностью. Если тебя обидели, ответь сейчас же, не стоит ждать удобного случая.
Несмотря на всю любовь к родным истокам, я склонялся к азиатам. Потому что, если все правильно сложится, то мне и делать ничего не придется.
– Садитесь жрать, пожалуйста, – крикнула Алиса.
Ели молча и сосредоточенно. В крошечной шестиметровой кухне места всем не хватило, поэтому некоторым пришлось устроиться в комнате, подхватив тарелки с ложками. Однако не разговаривали не только из-за разбросанности по комнатам. Попросту не было желания.
К нечеловеческой усталости – шутка ли, весь день оттарабанить в бодром марше – прибавилась гнетущее ощущение обиды. Молчуны нас предали. И теперь у каждого, разве что кроме Тремора, появилось простое и ясное желание – догнать и наказать этих мерзавцев. Ярче всех в этом костре ненависти горела Гром-баба. Еще бы, не успела она порадоваться, что мы пополнили запасы продуктов, как их тут же отобрали. И самое ужасное – полностью выгребли всю сгущенку. Так что Крыл последний, кто успел отведать сладенького.
Пацан, кстати, проснулся через несколько часов, поел остывший ужин и потопал на холодный чердак следить за нашей безопасностью. Я обещал поменять его ближе к утру.
В небольшой натопленной квартире, да еще столь густо заселенной, веки закрывались сами собой. Хорошему сну не послужили помехой и наглые ручонки Алисы, которая все норовила залезть в штаны, ни раскатистый храп Гром-бабы, ни музыкальное сопение Психа. Я провалился в дрему, как срочник после ночного стояния на «тумбочке».